Найти тебя
Шрифт:
— Мне бы не хотелось сегодня вечером вдруг встретить кого-нибудь из своих знакомых, — сказала она, беря его под руку и позволив ему провести ее по лестнице к машине. — Я еще не готова.
— Конечно, дорогая, ты не готова. Я так счастлив, что ты здесь и я могу позаботиться о тебе. Боже мой, мне было просто невыносимо думать, что ты вынуждена отсиживаться в этом проклятом Корнуолле. — Когда они подошли к его блестящему зеленому «остину хили», он открыл перед ней дверь, медленно окинув ее с головы до ног взглядом, полным восхищения. — Я, кажется, не сказал тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня вечером. — Его голос был серьезным и честным. Селестрия благодарно ему улыбнулась. Впервые
Ресторан был действительно уютным. Столики стояли на маленьком участке, по форме напоминающем квадрат, возле цветочного магазина, все еще открытого в столь поздний час. Аромат, исходящий от лилий и роз, смешивался с приятным лондонским воздухом, благодаря чему в атмосфере города появилось что-то иностранное.
— Это мог бы быть Париж, — весело сказал Эйдан, в то время как официант выдвигал для Селестрии стул.
— На столе даже красная роза, — добавила Селестрия, вынув ее из маленькой стеклянной вазы и поднеся к носу. — Позор, это та разновидность роз, которая не пахнет.
Эйдан положил свои локти на стол, а подбородок подпер руками. Его голубые глаза с зеленым отливом сияли, когда он нежно смотрел на нее.
— Я бы хотел забрать тебя в Париж, — сказал он.
Она улыбнулась и склонила голову к плечу.
— Возможно, я буду не против, — ответила она.
— После пары бокалов вина слово «возможно» становится словом «да», — сказал он, щелкнув пальцами, чтобы подозвать официанта. — Бутылочку «Сансерре», — заказал он, даже не взглянув в карту вин. Когда официант удалился, Эйдан взял Селестрию за руку, держа ее над столом. — Нам не обязательно говорить о твоем отце, если ты сама этого не захочешь.
— В последние дни я только и делала, что говорила о нем. У меня от всего этого уже голова идет кругом.
— Могу себе представить. И самое неприятное в этой ситуации — неопределенность, ведь тело все еще не нашли, не так ли?
— И не найдут.
— Мне очень нравился твой отец. Он был из тех людей, которых просто невозможно не любить.
— Вот почему все это кажется неправдоподобным. Папа никогда не покончил бы жизнь самоубийством. Я лично думаю, что его убили.
Глаза Эйдана расширились.
— Убили? — повторил он. — Но кто?
Селестрия покачала головой.
— Не знаю. Но я начинаю многое узнавать о своем отце, чего раньше не знала. — Она снова покачала головой. — Я пока не хочу распространяться об этом. Я еще не знаю, что со всем этим делать.
— Тогда давай выпьем и поговорим о чем-нибудь другом, — предложил он. — Хочешь, я расскажу тебе о бедах других людей?
Селестрия ухмыльнулась и убрала свою руку.
— Это звучит как интересное развлечение.
— О, этот секрет касается наших приятелей лондонцев. В него с трудом можно было бы поверить, если бы не мой совершенно надежный источник. — Официант налил немного вина в бокал Эйдана. Тот слегка взболтал его, поднес к носу и затем сделал большой глоток. — Отличный вкус, — произнес он. — То, что нужно!
Потом Эйдан рассказал Селестрии обо всех скандальных происшествиях, которые ему были известны, после чего решил сделать передышку. Молодые люди откинули головы и засмеялись, и Селестрия забыла о том, что случилось с отцом, и о страшной записке из бутылки. Вино было таким легким, что она даже не замечала, сколько выпила, и очень скоро ее голова закружилась, а на душе стало так хорошо, что теперь ее больше ничто не интересовало.
Эйдан был красивым, обаятельным и лощеным, с рыжеватыми волосами и спокойными глазами цвета корнуоллских водоемов. Он был высокого роста, с широкими мужественными плечами и крепкими ногами, которые он накачал, бегая взад-вперед по полю для игры в регби, когда еще жил в Итоне. Эйдана обожала его мать, и женщины баловали его всю жизнь. Он знал, как расположить к себе даму любого возраста, и друзья считали, что он будет идеальным зятем. Селестрия находила его самоуверенность очень милой. Что-то сжималось в ее груди и теплело в низу живота, когда он смотрел на нее. Как будто он занимался с ней любовью взглядом. Она вспомнила его прикосновения, то, какими они были откровенными и греховными, потянулась к его руке и слегка сжала ее.
— Сегодняшний вечер — это как раз то, что мне было необходимо, — чуть слышно произнесла она охрипшим от волнения голосом.
— Это всего лишь начало, — сказал он, отвечая на пожатие ее руки. — Смотри, еще светло. Ты не пойдешь домой, пока не закончится ночь.
Его глаза стали серьезными. Он неотрывно смотрел на ее полуоткрытые губы, которые не решались больше произнести ни звука в предчувствии того, что должно было произойти между ними. Селестрия ощутила, что румянец заливает ее щеки при мысли о неизбежности первого интимного опыта, и опустила глаза, не в силах вынести пристального мужского взгляда.
— Я хочу забрать тебя к себе домой. Думаю, что сегодня оставаться одной тебе совершенно ни к чему.
— Тогда тебе придется не отпускать меня как минимум неделю, — засмеялась она, сплетая свои пальцы с его пальцами через стол. — Мама не вернется до следующего вторника.
— Я был бы счастлив оставаться с тобой неделю, две и даже весь остаток… — Он не закончил фразу, выражение его лица вдруг стало очень серьезным. — Я готов быть с тобой столько, сколько ты мне позволишь, — произнес он, и улыбка на его лице выразила то, что он не решился произнести.
Он оплатил ужин, и они поехали к нему домой в западную часть Лондона, в фешенебельный район Челси. Солнце спряталось за крышами домов, а небо стало какого-то расплывчато-розового цвета. Воздух был сырым и вязким, но оставался теплым, без единого намека на ветерок. На улицах стояла тишина, нарушаемая лишь воркованием упитанных голубей, которые с шумом опускались на землю, чтобы склевать крошки хлеба, разбросанные на тротуаре. Люди уехали в отпуска, а школы были закрыты на летние каникулы. Лондон был похож на призрачный город: даже из отеля «Ритц», не испытывающего недостатка в посетителях, сейчас не доносилось ни звука — не устраивали ни вечеринок, ни трапез, ни званых ужинов, и это тишина опять окунула Селестрию в пучину мрачных мыслей о жизни. По дороге девушка смотрела в окно и размышляла о том, станет ли ее жизнь такой же, как прежде. И вдруг неожиданная мысль пронеслась в ее сознании: а хочет ли она этого? Она явственно представила себе вереницу легкомысленных дней, которая ждет ее впереди: вечеринки, помолвка, замужество, рождение детей и снова вечеринки. Она отогнала от себя эти мысли с надвигающимся чувством разочарования. «Это все вино, — размышляла она, ощущая, как теплый ветерок поглаживает ее волосы, а Эйдан в это время уже въезжал на Кадоган-сквер. — Хотя я не слишком много выпила!»
Квартира Эйдана была огромной, с высокими потолками и изящными французскими дверями, ведущими на балкон, с которого открывался вид на площадь. Селестрия наблюдала, как угасает дневной свет и наступают сумерки.
— Какая прекрасная ночь! — сказала она, глядя, как розовое небо бледнеет и постепенно становится серым. Эйдан подошел к ней сзади и обнял.
— Разве она может соперничать с тобой? — прошептал он, запечатлев на ее шее нежный поцелуй. Селестрия повернулась к нему, и ее глаза вдруг наполнились грустью.