Назад дороги нет
Шрифт:
– Бездумная храбрость – хуже трусости. – Тихо сказал старик и тут же закашлялся, что последнее время случалось с ним часто, особенно, на морозе.
Айдарук сочувственно посмотрел на Байбата – тот напоминал одуванчик: стебелёк сухого тела венчала крупная голова с пышной копной седых волос. Воспитанник в свои шестнадцать рядом со стариком выглядел могучим дубом: выше на две головы, стройный, с тонкой талией и дюжим разворотом плеч, на которых даже сквозь толстый войлок куртки проступали бугры молодых крепких мышц. И словно этого было мало, вдобавок боги наградили его волевым точёным подбородком и глазами цвета агата в мелких брызгах расплавленной бронзы, от прямого взгляда которых у девушек замирало сердце, и они забывали, что хотели сказать мгновенье назад.
Придя в себя, наставник
– Я тебе сколько раз говорил? Головой в стену биться только дуракам можно – у них лоб крепкий. – Байбат сделал глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание. Айдаруку не терпелось броситься в атаку вместе со всеми, он терпеливо ждал, пока Байбат продолжит. – Помнишь чокыр, сразу за торжищем?
Айдарук тут же мысленно оказался на окраине Ага-Базара, где за крайними складами торговцев начиналась водомоина – небольшая впадина с пологим склоном тянулся полсотни шагов и входил в устье той самой балки, у которой сейчас агидельцы готовились к штурму. Айдарук сразу все понял и просиял. Мост, где эсегели устроили крепость, и чокыр, о котором говорил Байбат, разделяла четверть фарсаха, не меньше, но только там можно было попасть в яр, не переломав при этом ноги. В остальном же края оврага по всей его длине представляли собой отвесную стену в два, а где-то и три человеческих роста. Потому-то эсегели и не ждали атаки с другой стороны.
Благодарно кивнув, Айдарук звонко свистнул и сделал знак рукой. На его призыв из общей ватаги тут же вышло двое парней. Один из них – Чуксар – даже во сне всё время что-то говорил и дёргал ногами, будто куда-то бежал, а стоило проснуться, сразу начинал спешить так, словно уже куда-то опоздал. А вот второй – Ушапай, которому маленький вёрткий Чуксар едва доставал до плеча, вообще не знал, что такое суетится, и был так скуп на слова и жесты, словно за каждый звук или движение рукой ему приходилось платить серебром.
С тех пор, как Айдарук себя помни, он никогда не разлучался с друзьями детства, и сейчас, конечно, тоже не смог бы обойтись без них. Втроём, под удивлённые взгляды остальных они покинули место будущего боя, задворками пробрались к главной городской дороге и бегом пустились по ней вниз, к Ага-Базару. Там, пропетляли по лабиринту празднично украшенных рядов и лавок, миновали склады и амбары на окраине торжища и без труда отыскали тот самый чокыр. Они на спинах скатились в отвершек, по твёрдому насту вышли в овраг и стали осторожно продвигаться вдоль его края, где глубина снежных намётов была не большая.
В это время главный жрец дал сигнал и толпа агидельцев с рёвом устремились вперёд. Но ещё у входа на мост их встретил густой град снежков и половина нападавших остановилась уже здесь. На тех же, кто прорвался к телегам, обрушились удары палиц и полетели тяжёлые глыбы из снега и льда. Большинство сорвалось с баррикады, а тех немногих кому всё же удалось вскарабкаться наверх, защитники к удивлению не стали сбивать, а наоборот, подхватили и втащили в свою толпу, где быстро связали по рукам и ногам.
Столь неожиданный манёвр обескуражил нападавших, и вторая атака была уже не столь напористой и смелой. Агидельцы, строй которых заметно поредел, с трудом подобрались к стене из телег, но подняться на неё не могли – всего-то десяток защитников с успехом отбивал любые их попытки. Уже показалось, что крепость устоит и к позору агидельцев наказание Тама-Тархана станет только результатом доброй воли эсегелей, но именно в это время трое барсулов добрались, наконец, до моста.
Они оказались как раз под тем местом, где громоздились остатки снежных глыб, которые младшие защитники подносили старшим, бившимся на баррикаде. Агидельцы забросили на деревянный настил веревки с крючьями и стали подниматься по ним. Оказавшись на мосту, Айдарук выхватил из-за пояса рыбью тушу и принялся хлестать ею каждого встречного. Чуксар держался рядом, используя вместо рыбы бараний хвост, а рослый крепкий Ушапай просто хватал мелюзгу за ворот и швырял в овраг. Друзья быстро разогнали младших эсегелей, и Айдарук уже взобрался на остатки снежной горы, но у её подножия наткнулся на последнего мелкого защитника. Это был тощий паренёк в длиннополом халате и маске из сосновой коры с прорезями для глаз. В руках он держал длинную жердь и когда замахнулся ей для удара, Айдарук инстинктивно пригнулся, чтоб увернуться, но парнишка неожиданно не стал быть его с размаху, а коротко и резко ткнул концом шеста в грудь. Тычок вышел не сильным, но Айдарук потерял равновесие, поскользнулся на ледяной глыбе и скатился вниз. Тут же вскочил на ноги и быстро взобрался обратно, но получил ещё один толчок, который на этот раз не сбил его с ног, но всё же заставил остановиться. Айдарук успел заметить, что Чуксар и Ушапай обошли гору со стороны и уже вступили в бой у самой баррикады, наверху которой показались и другие агидельцы – эсегели, отвлекшись на атаку сзади, не могли удержать нападавших спереди.
Агидельцы одержали верх, но Айдарук, который добыл для всех эту победу, застрял на снежной горе. Разозлённый этим, Айдарук левой рукой поймал шест, которым его снова пытались ткнуть, а правую запустил в наплечную сумку, выхватил оттуда тяжелый снежок и с коротким замахом пустил его в цель. Он попал прямо в берестяную маску. Та с хрустом сломалась пополам и не упала с лица только потому, что держалась завязками на затылке. Вскрикнув, пронзительно и тонко, защитник выронил шест и, пошатнувшись, осел на снег. Айдарук издал победный клич, спрыгнул вниз и оказался рядом с поверженным врагом. Собираясь отомстить мелкому балбесу, он зачерпнул в горсть побольше мокрого истоптанного снега пополам с грязью, схватил разбитую маску за нижний край, сдёрнул её и… замер, встретившись взглядом с двумя изумрудами глаз, блестевших навернувшейся слезой. Девчонка! Это была девчонка лет пятнадцати, не больше. И на её обиженно-испуганном лице чуть выше левой скулы на белоснежной коже уже наливалась красно-синяя блямба ушиба, а на бархатных губах, чуть приоткрытых из-за сбитого дыханья, краснела капавшая с носа кровь. Она тонкой струйкой стекала на подбородок, а оттуда на шею, настолько тонкую, что Айдарук удивился, как она не сломалась, когда голова девушки откинулась назад при попадании снежка.
Айдарук забыл, где он и почему здесь оказался. Забыл о штурме и Тама-Тархане, не слышал оглушительных криков, не замечал отступавших эсегелей и гнавшихся за ними адигельцев. Мимо пробежал Ушапай с синяком под левым глазом. На мгновенье рядом замер Чуксар, он что-то прокричал, тыча в сторону главной ледяной крепости, потом недоуменно пожал плечами и, махнув рукой, поспешил за остальными. А Айдарук всё сидел рядом с незнакомкой, смотрел в зелёную бездну гневно сверкающих глаз, и ему хотелось только одного – прикрыть собой это хрупкое существо, чтоб не дай бой не попали в нее летевшие отовсюду и во все стороны щепки, куски льда и шмотки грязного снега.
Айдарук протянул руку и легко прикоснулся к подтёку на скуле девушке, отчего та болезненно дёрнула головой и отстранилась.
– Ну! Придумал тоже. – Гневно сказала она, а в следующий миг, взглянув за плечо Айдарука, облегчённо вздохнула.
Тут же рядом возник Самур – сын Эрнука, который был лет на пять старше Айдарука. Присев на корточки, он осмотрел сестру, потом окинул взглядом Айдарука и презрительно усмехнулся:
– Одолел девчонку, да?
– Да я откуда знал. – Попытался оправдаться Айдарук, но его уже не слушали.
Самур перевёл взгляд на сестру:
– Цела?
Девушка пожала плечами, одновременно отодвигаясь от чужака и прижимаясь к брату. Тот легко подхватил её на руки, встал и, напоследок ещё раз смерив Айдарука взглядом, зашагал мимо разбитой баррикады к усадьбе Эрнука. Айдарук тоже поднялся, но ему почему-то уже не хотелось спешить на штурм, биться за право первым ворваться в ледяную крепость и схватить чучело Тама-Тархана. Всё это показалось вдруг таким глупым и бесполезным.
Через два дня, едва дождавшись конца праздничных гуляний, Айдарук пришёл к усадьбе Эрнука. Стражникам он сказал, что хотел бы узнать о здоровье племянницы хозяина и попросить у неё прощения. Хотя на самом деле просто мечтал ещё раз увидеть Бийче – он даже успел расспросить кое-кого из эсегелей и узнать имя незнакомки. Но Айдарука не пустили дальше ворот, просто пообещав передать его извинения. На том всё и кончилось.