Назад в ссср 6
Шрифт:
– М-да… – я задумался. – Ну хоть так. А что, у Сафонова сильные повреждения?
– Да синяк и на затылке ушиб, говорят. Ну я же говорю, он все вывернул так, что там чуть ли его не до смерти собирались запинать. Хорошо, Славка, дежурный оперативник, который тогда был, все опроверг. Он кое-что успел увидеть. Это тот, из чьего пистолета тебя подстрелили.
– А ты кровь, кстати, на экспертизу отдал? На клочке бумаги, которая из сейфа Сафонова.
– Нет еще… Ты уж все сразу желаешь, знаешь ли. Вот ломаю голову, какому эксперту СМЭ это подкинуть за бутылку… Постой! – Федю вдруг осенило, – У нас же Мытько
– Точно, – я хлопнул себя по лбу, но легонько, голова и так чугунная. – Я что-то про него даже не подумал. Совсем мозги обмякли от потери крови. Для меня он не судмед, а хирург. Еще не привык к его новому амплуа. Сегодня придет перевязку вечером делать, передам ему.
Мытько действительно сдержал обещание и навестил меня. Было уже около девяти вечера, я и не надеялся на его визит. Думал, обманул. Я успел проклясть его и мысленно обозвать разными нехорошими словами, самые безобидные из которых были: “Айболит недоделанный” и “флюорограмма лупоглазая”.
Денег хирург опять с меня не взял. Вот сволочь… Хочет порушить мои представления об этом бренном мире. Я думал, что в людях научился разбираться за полвека своей жизни, а он все перевернул, гад такой. Даже без особых прений взял у меня на исследование добытую улику, чтобы группу крови определить. И не спросил, зачем мне это надо. Сменил повязку (старая присохла, и пришлось размачивать), дренаж, перебинтовал и, что-то, как всегда, ворча, поспешил убраться, сказал, что пока троллейбусы ходят – успевать надо. Денег на такси не взял. Ну и хорошо. У меня самого с финансами не густо (Федины телевизионные накопления я решил не использовать, раз уж так складывается, до последнего).
Через пару дней я окреп, даже на морде появились розовые отблески. Больше не походил на помесь бледной поганки и зомби. Погодин привез мне из общаги одежду, и я впервые вышел на улицу. Первым делом добрался до телефонной будки и позвонил Соне.
Та сначала отругала меня, что исчез, как прошлогодний снег, а потом стала обо всем расспрашивать, я еле успевал вставить слово.
После позвонил родителям. Трубку взяла мать. Сказал, что у меня все нормально, но работы много, и я пока опять временно в Москве. Все мне поверили – не вчера сложилась такая перелетная моя жизнь. Совесть за вранье почему-то не мучала. Или у меня ее сейчас не было, или я полностью уверовал в то, что близким лучше не знать о моих злоключениях, чтобы не расстраиваться и не надумывать себе лишнего.
Что все, вроде бы, во благо.
Погодин навещал меня каждый день. Сообщал все новости. Принес даже фотокопию субъективного портрета шубника, что состряпали в отделе Паутова, используя мою же разработку “СФ-1” для составления фоторобота.
Эх… Когда я ее мастрячил, не думал, что против меня сработает. Но, как и предполагал, Медведев на ней получился совсем не похожим. Сафонов его описал по-своему. С фотокарточки на меня смотрел неандерталец с покатым лбом и злобными, глубоко посаженными глазками.
– С доски “Их разыскивает милиция” я фотку снял, – гордо отчитался Погодин.
– Спасибо, Федя. Ты настоящий друг и настоящий мент. Хотя с доски можно было и не снимать. Она, наоборот, в заблуждение вводит такой первобытной мордой.
– Ну, в ориентировках еще есть карточки, – оправдывался Погодин. – Так
– Да, четвертая группа, как и Дубова.
– И что это значит?
– Что моя версия подтверждается…
– Так какая у тебя версия? Я уже запутался.
Я помолчал, думая, как это подать, а потом сказал прямо:
– Я думаю, это Сафонов убил Глеба Львовича.
Погодин тоже ответил не сразу.
– Все равно не пойму. Зачем?
– Пока у меня в голове складывается такая картинка… Фарцовщик Гребешков, не выдержав давления и оброка, которым его обложил начальник участковых, поперся в прокуратуру, чтобы написать на того заявление. Обратился не к дежурному следователю, а, ввиду важности и резонансности события, прямиком к заместителю прокурора города, понадеявшись на его компетентность. Дубов принял у него заявление, но почему-то ходу ему не дал. Параллельно собирал компромат на Гошу Индия. Заявление не уничтожил, держал при себе. Скорее всего, в портфеле с собой таскал. Сафонов как-то об этом узнал, пока не знаю как, и пришил Дубова. Возможно не своими руками. Забрал документ из портфеля. Он лежал расстегнутым, когда труп обнаружили. Случайно замарал бумажку в крови Дубова и положил к себе в сейф.
– Но почему тогда Сафонов его сразу не уничтожил? Это же улика… Да еще какая.
– Тоже вопрос…
Федя, размышляя, подошел к окну, и я слышал его голос уже отраженным от стекла. Даже так он казался глухим и настолько серьезным, что я диву давался.
– Все как-то притянуто. Тебе не кажется?
Я кивнул, хоть и знал, что он меня не видит.
– Кажется, но чуйка подсказывает, что я прав. Гошу подставили грамотно. Все обстряпали так дельно и чуть его самого не пришили.
– Н-да… – Погодин почесал затылок. – Задал ты мне, Андрюха, задачку… Как такой клубок распутывать будем?
– Хорошо сказал, – улыбнулся я.
– А что хорошего?
– Ты сказал “будем”, значит, ты со мной до конца.
– А у меня выбор есть?
Я посмотрел на его спину и повернутую ко мне, в профиль, голову. Обстоятельства были сложные, но не они держали Федю.
– Нет, конечно…, – мягко ответил я.
Глава 16
Еще неделю я прокантовался у Медведева, после чего переехал в свою общагу. Мытько честно отходил ко мне семь дней, и проинструктировал по дальнейшему лечению. Уже не надо было накладывать сложную повязку, и я по его подсказкам научился перематывать руку самостоятельно. Теперь я совсем не понимал, как мне относиться к недавнему недругу. Жизнь его побила и поменяла в лучшую сторону. Все-таки Ленке повезло, что выскочила замуж за такого мужика. Не пропадет она с ним…
Я старался не выходить из общаги. Потянулась рутина однообразных дней. Благо пару раз ко мне даже заявились Света с Катковым, пришли навестить и приволокли, как водится в делах больничных, авоську апельсинов, шоколад “Аленка” (вкусный, зараза, оказался) и пожелание от Горохова о скорейшем выздоровлении. Пришлось при них старательно изображать “больного на голову”. Охать и иногда постанывать, держась за лоб. Спектакль нужно играть до конца, благо под широкой ситцевой рубахой повязки на руке никто из них не заметил.