Назад, в жизнь
Шрифт:
С любопытством озираясь по сторонам, Тигран поднялся вслед за женщиной на крыльцо, вошел через темную переднюю в прохладную, чисто прибранную комнату. Сердце его гулко стучало. Он даже не мечтал о такой удаче - оказаться в доме той самой девушки, чью могилу по ночам посещает Одиль и с кем себя нелепейшим образом отождествляет. Сейчас все встанет, наконец, на свои места и таинственная загадка разрешится.
Женщина сразу же скрылась за внутренней дверью, оставив гостя на несколько минут одного посреди комнаты, чему он был только рад. Взгляд его нетерпеливо скользил
– Странно, - разочарованно пробормотал Тигран.
Появившись снова в дверях, женщина протянула гостю полотенце:
– Вот, пожалуйста. Оно чистое. Ванная по коридорчику направо. А я отлучусь ненадолго на кухню.
Тигран знал, что после кладбища, даже если ты ничего там не трогал, положено мыть руки, и, с благодарностью приняв полотенце, отправился в указанном направлении. Все кругом дышало чистотой запустения и безысходной тоской. Будто здесь и не жили вовсе, а лишь тщательно следили за порядком. Этакий дом-музей осиротевшей души.
Он вернулся в гостиную. Вслед за ним вошла хозяйка с подносом в руках. Расставив на журнальном столике две маленькие чашки с крепким турецким кофе и вазочку с ванильными сухариками, она села напротив, молча наблюдая как он погружает верхнюю губу в густую горячую пенку.
– Чьи это акварели? – спросил Тигран, чтобы нарушить молчание.
– Майечкины, - отозвалась женщина, приласкав взглядом стены. – Вообще-то она больше любила рисовать цветы. Но в институте от них требовали эскизы городских улиц. Да вы ж это лучше меня знаете.
– Тяжело вам одной, - сочувственно проговорил Тигран.
– Я не одна. Спасибо Господу, со мной младшая дочь, - поспешно возразила женщина и, отводя в сторону наполнившиеся слезами глаза, еле слышно призналась: - Очень тяжело. – Она помолчала, теребя дрожащими пальцами край кофты, пытаясь заставить слезы не пролиться. И вдруг сказала: - Я постоянно чувствую ее присутствие. Иной раз мне кажется, она дышит мне в спину. Просто наваждение какое-то. Не мужа чувствую рядом, а ее. А вчера Рита примчалась домой – глаза как плошки, вся дрожит. И рассказала такое, от чего с ума сойти можно. Она утверждает, что сестра спасла ее от верной гибели. Ее и подругу.
– Как это? – насторожился Тигран.
Женщина посмотрела на него с сомнением, замешкалась.
– Даже не знаю, стоит ли и рассказывать. Будете потом над нами потешаться, мол мать с дочкой помутились рассудком.
– Да что вы, Эльвира Юрьевна! Никогда в жизни. Расскажите, прошу вас.
Испытывая непреодолимую потребность хоть с кем-то поделиться произошедшим и одновременно понимая, что этот кто-то совсем посторонний ей человек, женщина какое-то время хмуро вглядывалась в его лицо.
– Ритулю с подружкой в парке застигла гроза, - наконец решилась она. – Помните, как страшно вчера громыхало?
– О-о, это было зрелище! Все наши сотрудники столпились у окон, любуясь молниями, - подтвердил Тигран.
Он вспомнил,
– Так вот, - продолжала женщина. – Девочки спрятались от ливня под деревом. Вдруг неведомая сила, как катапульта, выбросила их обеих на аллею. Рита отчетливо расслышала слова: «Бегите прочь из сквера! Живее!» И тут молния угодила в то самое дерево, под которым они только что прятались. Дерево сгорело у них на глазах.
– Но почему Рита решила, что это была ее сестра? Она ее видела?
– Нет. Но она абсолютно уверена, что голос, который она слышала за минуту до удара молнии, принадлежал Майе, что это именно она чудесным образом спасла ее от неминуемой гибели. Девочка второй день не может прийти в себя. Не спала всю ночь и мне не давала. Я ее насильно отправила с подружками в кино, чтобы отвлечь. – Женщина умолкла, уйдя взглядом вглубь себя, и виновато докончила: - Получается, что Майя опекает нас. Оттуда.
Тигран не знал, как реагировать на услышанное. И как самому к этому отнестись. Наконец он отважился задать вопрос, ради которого, собственно, и шел сюда:
– Эльвира Юрьевна, у вас есть фотографии Майи?
Она удивленно подняла на него глаза.
– А как же.
– Мне очень бы хотелось... если можно, на них взглянуть.
Он ожидал, что женщина или откажет ему или достанет из ящика кипу альбомов с семейными фото. Но она поднялась и, пригласив гостя следовать за ней, привела его в соседнюю комнату.
– Это спальня девочек, - сказала она, пропуская его вперед. – Но с тех пор, как сестры не стало, Рита не может сюда заходить. И мы оставили все так, как было при ней. Только вот это добавили. – Она указала на стену, сплошь увешанную сильно увеличенными и оттого слегка расплывчатыми альбомными фотографиями, окантованными и взятыми под стекло.
– Вот здесь ей два годика, - комментировала женщина, стоя у него за спиной и указывая на пухленькую девочку на руках у улыбающейся матери. – Здесь она кормит с ложечки Риту. Как она ревновала, когда у нее появилась сестренка. А потом, повзрослев, души в ней не чаяла... Тут они с отцом. Они устраивали по утрам такую возню, что визг девчонок разносился, наверное, по всему двору. Здесь отец щелкнул ее на нашем абрикосе. Она, как обезьяна, лазала по деревьям, а на этом просиживала часами. Бывало, заберется туда с книжкой и ни в какую не хочет спускаться... А это их выпускной класс. Майя вон та, вторая с краю. Она тут еще с косичками.
Они еще не добрались до взрослой Майи, но Тигран уже в этом и не нуждался. Из всех рамок на него смотрела именно она в разные периоды своей недолгой жизни. И, как заключительный аккорд, портрет Майи-студентки. Беззаботная улыбка, лучистые глаза... ее глаза! Откинутые назад пышные волосы. Именно такой он впервые увидел ее в сквере с месяц назад.
– Спасибо, - с трудом выдавил из себя Тигран. Ощутив внутри пропастью разверзшуюся пустоту, он хотел сейчас только одного – как можно скорее уйти отсюда.