Назло богам, на радость маме
Шрифт:
Что-то наша командирша развоевалась. Сама себя в прапорщики произвела и командует всеми встречными-поперечными… Женщины всегда всеми командуют, но ей же восемнадцати нет! И не замужем! Рано еще!!! Я, конечно, не против, пусть будет, раз ей так хочется, но звания, все-таки, вышестоящий присваивать должен. Вот только возражать не собираюсь, тем паче у Витьки повышенная милитаризованность прорезалась. Кое-кто уже выступил!
Шла навстречу армия, никого не трогала… Хотя, конечно, петь «Дойчен зольдатен» при русском человеке не рекомендуется из соображений безопасности, но тем не менее… Слова-то другие были! Они же еще не зольдатен! Даже не дойчи. То ли саксы, то ли швабы, а может и вообще
Встает на пути колонны и, не слезая с медведя, командует: «Ейне колоннен, хальт! Айн-цвай!». Армия, конечно, движение прекращает. Русские прапорщики так поезда останавливают, где уж тут первобытным латоносцам устоять!
— Вохин марширт? — вопрошает Витька, грозно хмуря брови.
Какой-то сержантик суется с объяснениями. Оказывается, Баранье Болото — последний оплот славянской цивилизации на вверенном некоему графу участке, и назначенный Оттоном владетель решил это недоразумение исправить. А то, что славяне эти — христиане, большого значения не имеет, ибо бьют не по вере, а по роже, а Господь своих на том свете отсортирует. В общем, вполне нормальное объяснение для этих времен. Тем паче, бараньеболотцы со вчерашнего дня и не христиане, а так, сами не понимают, в кого верить. Но ведь они и не бараньеболотцы больше, а витькаградцы! И это у товарища прапорщика на лице камуфляжным гримом написано.
— Геен зи цурюк, — сообщает Витька. — Унд шнеллер, шнеллер!
Сержантик что-то заикается про приказ и убеждается в превосходстве малой пехотной лопаты в руках мастера славянского ушу над десятком мечей и топоров его излишне дисциплинированных подчиненных. За что второй десяток страдает, непонятно. А, за недисциплинированность. Чтобы приказы не обсуждали.
Остальные оказываются сообразительнее. Стоят, боятся, денег не прячут, наблюдают за демонстрацией преимуществ огнестрельного оружия. Или происходящее осмысливают, или начальства ждут. Можно мужиков понять: следовать за сержантом неохота, тем паче, животные наши еще в дело не вступали, но с графом-то объясняться придется.
Граф, между прочим, совсем даже не дурак. Подкрадывается тихонько из арьергарда, припрятав шлем с перьями под мышкой, любуется на уничтожение средств личной защиты, чешет в затылке, убеждается, что никого не убивают, и только потом выдвигается вперед, напялив на лысину головной убор. Зато подходит строевым шагом, спина выпрямлена, подбородок задран. Прямо не захолустный сакс, а гордость прусской военной аристократии.
— Малькольм фон Зарахатенберг! Маркграф!
Витька небрежно хлопает медведя по шее. Косолапый протягивает вояке лапу и громко ревет:
— Потапыч! Медведь!
А чо? Если не знать про Витькин сотовый и каких трудов стоило обучить топтыгина этому трюку, очень даже впечатляет. Фон Зарат… Забах… В общем, Захар проникся настолько, что даже забыл пожать лапу высокой договаривающейся стороне. Но Потапыч у нас зверюшка отходчивая. Дружески хлопает вельможу по плечу и встает на все четыре. Во, снова у них морды на одном уровне…
Все-таки, не зря Витьку в педагогический взяли. Там психологию преподают. Курса с третьего, но это неважно. Сама атмосфера столь высокоинтеллектуального учебного заведения благоприятно влияет на студентов. Какое тонкое понимание собеседника! Не успел бедный фон подняться с земли после столь близкого знакомства с медведем, а уже песик подходит:
— Симаргл! Славянский бог!
И тоже шлепок лапой. По второму плечу.
Естественно, новобранцы наши не могут пройти мимо подобного развлечения. Тем более что успели поменять не только имена, но и тела. На свои основные, с хвостиками и рожками.
— Федька!
— Танька!
И хором:
— Чертята мы!
И двумя детскими лапками по обоим плечам одновременно! На Захара смотреть больно! Конечно, эта парочка еще дети, но сила-то чертовская!
Перекладываю посох из правой руки в левую и криво усмехаюсь. Мне участвовать в спектакле необязательно. Типажом не вышел. С другой стороны…
Еще раз перекладываю посох и отвешиваю церемонный поклон:
— Любомудр. Волхв.
Граф шарахается, как черт от ладана. Обидно даже, я что ли в этой компании самый страшный?!
Тем временем командирша вытаскивает из тюка нимб, внимательно его осматривает, протирает рукавом, предварительно плюнув на какую-то грязючку, и водружает на голову:
— Витька! Прапорщик! Цурюк, майн френд! Нах Хауз! Шнеллер! — и уже мне, провожая взглядом стремительно улепетывающую армию. — Я всегда знала, что автоматом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем одним автоматом!
— Какое из сказанных слов ты считаешь добрым? — нет, в самом деле интересно.
— Да любое, — пожимает плечами прапорщик. — «Цурюк», например. Или «шнеллер»…
ЧУДОВИЩЕ!!!
Начальница ГРУ Ада, монотонно постукивая кончиком хвоста по левому ботфорту, прошлась вдоль вытянувшегося строя и, развернувшись на каблуках, двинулась в обратном направлении. В середине пути остановилась, повернулась к замершим чертям и ледяным тоном протянула:
— Итак, герры и прочие недоразумения, дожили! Вас уже зеленые человечки бьют! Может, кто-нибудь сможет объяснить, как знаменитые ликвидаторы умудряются получить по морде от одной-единственной девочки? Практически ребенка! — хвост раздраженно стукнул по сапогу. — Я вас спрашиваю!
Строй молчал. Еще месяц назад любой боец Бегемота послал бы наглую чертовку куда Макар телят не гонял. А то и устроил ей веселую жизнь, от мордобоя до коллективного насильственного удовольствия. Но то месяц назад. А теперь… Начальница чего-то там такого, что и аббревиатуру сходу не произнести. Любовница Владыки Ада и, поговаривают, Самого тоже! Иначе откуда нимб? За какие такие заслуги? Да хрен с ним, с нимбом. И кто с кем спит — не главное. Силы девка набрала немерено, прямой силы, божественно-инфернальной. При желании, сама кому хочешь что угодно организует вплоть до развоплощения. И пожаловаться не удастся, тем паче, до судов и адвокатов в аду еще не додумались. И, опять же, девка… У ликвидаторов (точнее, их черных половинок) еще не выветрился из голов кошмар последнего задания…
— Вот ты! — палец Мекрины уперся в рослого черта с левого фланга. — Каким образом тебя убили?
— Не понял я… — пробасил здоровяк, внимательно разглядывая носки собственных сапог. — Вроде ногой в это… — черт замялся. — Ну, по помидорам…
— «По помидорам», — передразнила Мекрина. — В башке у тебя салат из помидоров! Она тебе кадык перерубила, пока ты героически отражал обманный удар ногой. И ладно бы удар! Обозначение одно! — по строю пробежали сдавленные смешки и погасли под холодным взглядом чертовки. — Кто-то думает, что он лучше? — хвост вновь хлестнул по сапогу. — Судя по объяснительным, ни один из вас… — она повысила голос. — Ни один!!! — и снова перешла на тихий ледяной тон. — Даже не понял, что с ним сделала обычная человеческая девчонка.