Называйте меня пророком
Шрифт:
— Хорошо, — шепнула она.
Он обнял ее и поцеловал прямо в губы. Елена на миг прикрыла глаза, но потом оттолкнулась от его груди ладонями, резко повернулась и быстро пошла к машине.
Проснувшись утром, Енисеев подумал о том, что самое тяжкое испытание для пророка — это когда люди начинают верить его предсказаниям. Пока они не верят или верят наполовину, как вообще свойственно людям, пророк защищен: им либо пренебрегают, либо побаиваются с ним связываться, и уж совсем не склонны доверять ему судьбу своих денег. Но стоит молве разнести весть о его успехе, как люди, особенно богатые и влиятельные, понимают, что пророк — это капитал, вложенный в будущее. И тогда он уже не защищен, он желанен, как желанны удача, деньги, власть, слава. Чтобы добиться их, многие ставят на карту всё; когда же им говорят,
Возможно, если бы Енисеев был пророком в пушкинском или лермонтовском смысле, к нему и при желании было бы не так просто подступиться, но молва о нем пошла после суда, на котором его обвиняли в камлании, явившемся причиной смертельного исхода, причем в камлании небескорыстном. То, что он не собирался брать денег с Бориса Михайловича, осталось за скобками сообщений СМИ и, наверное, справедливо, потому что, пока Енисеев не узнал об угрозе жизни клиента, он, вообще-то, рассчитывал на гонорар. И те, кто посчитал Енисеева шарлатаном, и те, кто поверил, что он действительно пророк, увидели в нем человека, готового пророчествовать за деньги. Это была другая слава, нежели у пушкинского и лермонтовского Пророков! Появись они в наши дни, им бы и в голову не пришло забавляться, предсказывая результат футбольного матча, не говоря уже о том, чтобы хлестать литрами виски. Енисеев предстал перед публикой в ореоле сомнительной славы, славы Грабового и Дэви Марии Христос, и как результат от него потребовали предсказаний сомнительных, если не сказать больше. Его захотели видеть соучастником преступлений, уверяя, что он и так уже являлся им пассивно. Возможно, возможно! Даже если бы Енисеев и не совершал преступления, влезая в грязную историю отношений Ксении Аркадьевны и ее молодого супруга, он, получив от клиентки деньги, опустился на уровень человека беспринципного вроде Ступара. А от беспринципности до преступления — один шаг, что он вчера так убедительно доказывал самому Ступару. И вот, не став еще пророком в подлинном смысле этого слова, Енисеев стоит между адом земным и адом небесным, не зная, в какую сторону ему сделать шаг. А пламя подступает уже с обеих сторон. Стать бы маленьким, спрятаться под одеялом, как бывало в детстве… Но от ада земного и небесного не спрячешься.
И, как подтверждение этой мысли, загудел домофон. Енисеев выбрался из спасительной теплоты одеяла, подошел к надрывающемуся аппарату, некоторое время смотрел на него, потом всё же снял трубку.
— Да.
— Илья Петрович, доброе утро. Ступар.
Ступар? Легок на помине!
— Илья Петрович, вы предупреждали насчет телефонов, поэтому я решил заехать. Не спуститесь ли вы вниз? Нужно срочно поговорить по затронутым вами вчера темам.
— Давайте, только я умоюсь, оденусь… Вы меня подняли с постели. Хотите, поднимайтесь, подождите здесь.
— Я, с вашего позволения, подожду в машине. И одна просьба… оденьтесь, пожалуйста, не в ту одежду, что вчера… Ну, вы меня понимаете.
— Понимаю.
Это напоминание было кстати: вчера, после ухода Елены, Енисеев в поисках «жучков», которых, правда, никогда в жизни не видел, ощупал всю куртку — швы, воротник, подкладку, но ничего не обнаружил. Он вытряхнул всё из карманов, придирчиво изучил бумажник, брелок от ключей — с тем же результатом. Тогда он сказал себе: «Ну, ты, пророк, найди без ощупываний!», закрыл глаза, попытался проникнуть внутренним взором за подкладку, как было с виртуальным пиджаком Бориса Михайловича,
Ступар сидел в своем «Ауди», шевелил кончиком носа и курил. Вид у него был помятый — плохо спал, наверное. Когда Енисеев сел рядом с ним, Лев Данилович, расплывшись в вымученной улыбке, протянул ему руку, но тот не отреагировал, предложив насмешливо:
— Давайте еще целоваться.
— Неужели вы так обиделись на меня?.. — пробормотал Лев Данилович, убрав веснушчатую лапу.
— Нет, я вас обожаю! Предал меня, не дождавшись и первых петухов, и еще грабли тянет! Давайте ближе к делу, не рассусоливайте. У нас не так много времени: вас завтра убьют — и меня, наверное, тоже. Но меня немного позже — после того, как попросят найти золото КПСС или миллиарды Ходорковского.
Ступар, заслышав о такой возможности, затуманился и задергал носом.
— Я много размышлял над тем, что вы мне вчера сказали и написали… — откашлявшись, начал он. — Поначалу мне казалось, что вы несколько преувеличиваете, но потом, детально проанализировав всё, я понял, что вы, как всегда, правы. Скажите, вы увидели это? — перешел на шепот он, придвинувшись к Енисееву.
— Что? — шепотом же ответил он.
— Ну, то… кто «заказал» Бориса Михайловича.
— Да. В этом можете не сомневаться.
— И сказали им об этом?
— Да.
— Зачем?!
— Затем, что они это поняли уже по выражению моего лица, а я по выражению их лиц понял, что они это поняли. И не имело никакого значения, что я им скажу.
— Так-так-так, — постучал пальцами по баранке Ступар и снова зашептал в ухо Енисееву. — Есть только одна возможность спастись от этих Владленов Константиновичей и Павлов Исааковичей.
— Какая?
— Здесь не поговоришь, надо ехать ко мне в офис. Там прослушки нет, мои парни из группы технического обслуживания регулярно проверяют с приборчиками. И утром проверили, я позвонил.
После смерти Бориса Михайловича в этот офис Енисеева не тянуло, да где, действительно, еще можно без опаски поговорить?
— Что ж, поехали. Но меня интересует возможность избавиться не только от Владленов Константиновичей и Павлов Исааковичей.
— А от кого еще?
— Поехали, по пути расскажу.
Ступар завел мотор, подал «Ауди» задом к арке, а Енисеев, уже не шепча, стал ему рассказывать о Ефреме и его банде.
— Ну, это семечки, — снисходительно сказал Лев Данилович, когда он закончил. — Этих просто вобьют в землю.
— Что ж, посмотрим, кто там вобьет и как. Я иду на сотрудничество с вами, только если мои условия будут приняты, что называется, в пакете.
— Нет проблем. Проблемы, как вы сами понимаете, не с этими господами.
— Понимаю. За нами «хвоста» нет? — спохватился Енисеев. — Вы следите?
— Пытаюсь. Вроде бы нет. Ну, а если есть, что из того? Ну, узнают они, что мы едем в мой офис… Дальше что? — снова зашептал Ступар. — Ничего подозрительного в этом нет, вы же работали у меня. Мало ли какие дела… А в сам офис они не сунутся.
— Да? — усомнился Енисеев. — Вы видели их?
— Мордоворотов Владлена? Видел, он же с ними приезжал… Но вы сейчас увидите не менее впечатляющих мордоворотов.
— Вот как? А вы здорово испугались!
Лев Данилович промолчал.
Действительно, у офиса АВПП стояли один за другим три «Хаммера». Внутри же, в коридоре, было, как в кино: охранники, уже с оружием в руках и в бронежилетах, стояли, расставив ноги в тяжелых ботинках, у каждой двери. Особенно много их было в приемной Ступара: они маячили в просветах всех окон и заняли все стулья вдоль стен. Здесь уже и пахло, как в казарме — сапогами и оружейной смазкой. Молоденькая секретарша Льва Даниловича (маленький оазис французского парфюма), в жизни, наверное, не видевшая такого количества мрачно поблескивающего оружия, сидела на своем месте вся зеленая.