Не бойся, тебе понравится

Лель Агата

– Вот, посмотри какая прелесть. Тут собственная ванная и чудный балкончик. Когда нет тумана, открывается восхитительный вид на горы. Хочешь, я покажу тебе...

– Спасибо, разберусь, - захлопываю перед её лицом дверь. Не слишком вежливо, знаю, но не могу пересилить себя и делать вид, что всё нормально.

Какое-то время просто стою подперев спиной дверь и смотрю на бушующую за окном стихию. В руках лямка вымокшего дорожного рюкзака, к щекам мерзко прилипли сосульки волос, и именно этот факт заставляет отмереть. Ненавижу мокрые волосы. Особенно намоченные дождём.

Я

знаю, что мне поможет - горячая ванна. Она помогает в любой непонятной ситуации. Не представляю, где находятся мои гели и пенки, наверное, где-то на дне чемодана, а он сиротливо стоит внизу. И чёрт с ними. Чёрт со всем, что здесь творится. Если не можешь изменить ситуацию, измени к ней отношение.

Видишь, мама, а ты говорила, что все эти мои "онлайн тренинги по управлению гневом и прочая муть" выброшенные на ветер деньги.

Достаю из рюкзака каким-то чудом оказавшееся там полотенце и, скользнув равнодушным взглядом по валяющемуся в углу футбольному мячу (Витюша спортсмен?), захожу в "собственную" ванную, которая оказалась на редкость посторной. Что не могло не обрадовать. Хоть один лучик света в этом царстве мрака. В детстве папа называл меня лягушкой, потому что я могла часами плескаться в остывшей воде и мне никогда не надоедало.

Папа, как он там сейчас... От мысли, что он сидит там один в стенах опустевшей квартиры на Фонтанке становится тошно.

Надо позвонить ему вечером. Если решусь, конечно. Почему-то себя я тоже автоматически чувствую предательницей. Словно это я, а не мама, приняла решение перевернуть наши жизни вверх тормашками.

Пролежав, наверное, не меньше сорока минут в горячей воде, выбираюсь, наконец, из ванны и по ошибке снимаю с крючка вместо своего полотенца - большое банное с красной витеватой буквой "Э". Что означает эта "Э" меня совершенно не волнует, а вот валяющийся под раковиной одноразовый станок Джиллет интересует куда больше...

Неужели Витюша бреется в этой ванной? Боже, пусть это будет хотя бы лицо. Поддеваю пальцем ноги бритву и заталкиваю с глаз долой под корзину для белья.

Фу-у... Всё-таки плохо иметь богатую фантазию.

Отжав как следует волосы и обмотав вокруг груди полотенце, выхожу обратно в комнату и от нечего делать впервые как следует оглядываюсь по сторонам.

Если отбросить антипатию в принципе связанную со всем, что касается Виктора, то комнатка действительно ничего так. Не слишком большая, но уютная. Добротная кровать, тумбочка, шкаф-купе почти во всю стену. Напротив входной двери - дверь-слайд ведущая на балкон. Выходить в такой дождь на улицу совсем не хочется, поэтому я просто раздвигаю пальцами ламели жалюзи и выглядываю в окно, но не вижу ровным счётом ничего, кроме серой пелены ливня и размытого пятна, похожего на плетёное из ротанга кресла.

А потом я вижу их: на подоконнике, с той стороны окна, стоит наполненная дождевой водой пепельница, в которой сиротливо плавают несколько смятых окурков.

Он что и травится здесь?

Может, это вообще бывшая комната мухомора? Выделил с барского плеча. Зашибись.

Опускаю жалюзи до упора и ложусь поперёк застеленной полосатым под "зебру" пледом

кровать. Тупо пялюсь в натяжной потолок и вижу какие-то странные вмятины, словно... словно кто-то бросал туда что-то хорошо заточенное.

Карандаш?

Дротики?!

Перевожу взгляд на входную дверь и вижу на ней весь истыканный по центру дартс.Потом взгляд сам перемещается снова к окну и цепляется за чёрный комок под батареей, подозрительно похожий на... мужской носок?

Теперь я поняла, что неуловимо смутило меня сразу же, как только я переступила порог этой комнаты, ещё даже до того, как заметила "улики" - она точно не женская. То есть, здесь явно жил мужчина. И не так давно. Об этом красноречиво кричала куча косвенных признаков, но дело было даже не в них. Здесь была какая-то особенная аура.

Какая-то... волнительная. Что-то такое, от чего сердечный ритм стал чуточку чаще.

Такое бывает, ну, не знаю, например, когда получаешь смс с предложением сходить в "Шоколадницу" от симпатичного одногруппника.

Нет, вряд ли это комната Виктора. Сильно сомневаюсь, что в перерывах между совещаниями и укладкой волос гелем он балуется дротиками. Хотя кто знает, этот мужик вообще крайне странный.

Давлю улыбку и понимаю, что точно это не его тайная святая святых, иначе я бы непременно испытала здесь приступ мигрени.

Может, это бывшая спальня его выпорхнувшего из гнезда сына? Есть у него вообще дети? Мама никогда об этом не упоминала, а я не спрашивала, ибо всё, что касается её Витюши мне по умолчанию неинтересно.

Пролежав так ещё, размышляя, с полчаса, решаю отписаться своим, что добралась нормально и верёвку с мылом пока не распаковала.

Чёрт, ноут лежит в чемодане...

Нехотя поднимаюсь с кровати и, приоткрыв дверь, выглядываю наружу. На горизонте чисто, но вот в самом конце длинного как кишка коридора из щели приоткрытой двери сочится оранжевый свет и...

Твою же ты мать!!!

Резко захлопываю дверь и даже запираю изнутри на замок. Сердце клокочет, ноздри раздуваются словно капюшон кобры.

Никогда и никому не пожелаю услышать то, что услышала я!

Конечно, мне восемнадцать и я не впечатлительная первоклассница, но дверь хотябы можно было за собой закрыть?! Или страсть охватила настолько, что напрочь стёрлись все моральные границы?!

Уже было чуть приподнятое настроение снова опустилось до отметки "ниже плинтуса". Сразу вспомнила отца, его обескровленное лицо, когда он узнал, что мама от него уходит... А она тут с этим уродом... Хоть реви.

А уже завтра мой первый день в новом универе. И почему-то мне кажется, что он мне совсем не понравится.

В городе, где живёт этот придурок априори не может быть чего-то путного.

Часть 3

***За завтраком мама буквально светится. Мухомор тоже лыбится, словно вылакавший трехлитровую банку сливок помойный кот. Глядя, как аккуратно он размазывает по тосту сливочное масло, я полностью теряю зачатки аппетита.

– Я в универ, - отставляю тарелку с нетронутым бутербродом в сторону и встаю из-за стола.