Не бойся, я кусаюсь
Шрифт:
– Кир, пожалуйста...
– Ты же сказала, что ты поняла. Подчиняйся.
– Я не могу...
– Значит, ты нихрена не поняла, – констатирует он, насухую резко входит в узкое отверстие одним пальцем и замирает там. Я глухо вскрикиваю, морщусь, сжимаюсь от ужаса и боли, судорожно цепляюсь пальцами за складки простыней, а он продолжает шептать мне вкрадчиво в самое ухо: – Если бы ты подчинилась, доверилась и расслабилась – я бы не сделал тебе больно. Ни твоему телу, ни твоему разуму, ни твоей душе. Не надо брать на себя роль спасителя, когда тебя никто об этом не просит. Мы ведь уже говорили об этом, когда ты пыталась помочь своей матери. Все закончилось плохо... вернее, еще даже не закончилось: этот спектакль наверняка продолжится осенью, с началом нового учебного года, ты же понимаешь это, правда, Яснорада? Так почему же ты не извлекла из этого никакого урока? Хочешь, чтобы в этот раз было точно так же?
– Тебя что, нельзя поддерживать, нельзя помогать? – хриплю я, с трудом выталкивая слова из опухшего от напряжения горла.
– Можно. Но не надо изображать, что ты умнее всех, что ты вся такая из себя охуенно все понимающая... Ты ничего не понимаешь, ясно? Тебе никогда не понять и не прочувствовать всей моей ответственности за эту идиотку... и за тебя тоже. Если я сказал, что мне нужен покой, – мне нужен покой. И это не только основа отношений в БДСМ, это основа любых отношений. Каждому человеку нужно время, чтобы побыть в одиночестве и подумать о каких-то вещах. Не надо держать меня за ручку, как маленького ребенка, – с этими словами он выдергивает палец и быстрыми шагами отходит от постели, оставляя меня обнаженной и распростертой на смятых простынях. – Тут есть халаты. Надевай один и заказывай такси до дома. Когда доберешься – напиши, что доехала без приключений.
Так значит, это был не нервный срыв, а наказание за непослушание? И все это время он себя прекрасно контролировал?
Или ему все-таки стыдно и больно?
Черт знает.
– Ты сделал мне больно, – шепчу я обиженно, садясь в постели и прижимая к груди дрожащие коленки.
Мужчина кивает:
– И сделаю снова, если этого урока тебе окажется недостаточно.
– Я просто больше не приду к тебе, – огрызаюсь я.
– Придешь. Ты подписала договор на следующий ролик, или не помнишь? Поставила закорючку на официальной бумаге.
– Это что, такой уж серьезный документ? – я фыркаю.
– Конечно, – Кир усмехается. – У клуба есть свой адвокат, его зовут Евгений Петрович Коршунов, ни одного проигранного дела, между прочим, можешь погуглить, или хочешь познакомиться с ним в суде лично? Можем организовать.
– Не хочу, – огрызаюсь я снова. – Но ты меня обманул.
– Ладно, хватит, – он раздраженно отмахивается. – Съемки возобновим завтра вечером. А теперь уходи.
– Завтра вечером?! – охаю я.
– Именно так.
– И ты, блин, правда думаешь, что я приду?!
– Да.
Разговаривать с ним нет больше никакого смысла. Да и не хочется. Я чувствую себя униженной. Разве я правда так серьезно провинилась? Не знаю. Я понимаю, что у нас разное мировоззрение, разная манера общения, разные способы воздействия на партнера. Но неужели нельзя было объяснить это все спокойно?! Зачем было сразу рвать на мне одежду, подминать под себя и заталкивать в задницу палец?! Где-то внутри так и саднит от остаточных неприятных ощущений. Не то чтобы боль – но мерзкое чувство жжения. Хочется вымыться. Снаружи и внутри. Я впервые чувствую себя так плохо после общения с этим человеком. Мне открылась новая его грань – и я совсем не рада этому неожиданному знакомству.
Сняв с крючка чистый белоснежный халат, я кутаюсь в него поплотнее и сажусь на край постели, чтобы вызвать такси. Пока машина едет, гипнотизирую взглядом виртуальную карту: смотреть на Кира и тем более разговаривать с ним совсем не хочется. И ехать к нему завтра тоже. Он по-прежнему мне нравится, наверное, частично я даже могу понять его поведение... Но мне так неуютно. И даже откровенно жутко. Эта грубость, эта злость, эта власть. Они могут быть не только возбуждающими, но и по-настоящему пугающими.
Но он наверняка хотел напугать меня. Точно хотел. Это было наказание. Только без игры, без шуток, без плеток. Просто концентрированная ярость, которую он выплеснул на меня, чтобы проучить. И у него прекрасно получилось. Браво, мастер!
Вот только смогу ли я теперь простить это?
Когда я ухожу, он не говорит ни слова, так и остается сидеть на кровати. Я тоже молчу. Просто убираюсь подобру-поздорову, чтобы дома поскорее забраться в душ и смыть с себя его запах и следы его пальцев. Там я тщательно намыливаю все тело и голову и долго стою под упругими струями воды, пока не замечаю, что со щекам текут еще и слезы.
12 глава
КИР
Конечно, я охуенно погорячился. Слетел с катушек. Вроде бы, в целом держал все под контролем и не позволил бы себе откровенного насилия, но все равно определенно перегнул палку. Хотел проучить Каштанку – так лучше бы хорошенько отшлепал по мягкому месту, чем засовывать палец в сухую и сжатую от страха задницу и злым тоном читать на ухо мораль. Ментор, блять. Да и вообще – зря сорвался.
Напугал ли я ее по-настоящему? Отвернул ли от дальнейшего общения и съемок в роликах для нашего сайта? Договор договором, но я не смогу и не собираюсь ее принуждать. В этих стенах и в моей постели все происходит только по взаимному согласию. Но захочет ли она теперь заниматься со мной сексом? Захочет ли вообще со мной видеться? Черт его знает. Одно мне ясно точно: эта девчонка стала мне слишком дорога, если я перестал контролировать себя на сто процентов и позволил себе живые эмоции вместо выверенного многолетнего мастерства.
А еще меня адски вывела из себя Ника. Конечно, дурные ситуации бывали с постоянными нижними или даже рядовыми посетительницами клуба и раньше: ревность, истерики, угрозы, ползание в ногах... Но чтобы кто-то из ревности или черт знает чего еще пытался покончить жизнь самоубийством... Нет, такое со мной в первый раз. И ощущение, что я теряю контроль, самое паршивое в моем деле. Ответственность за девушку, которая лежит теперь в больнице, придавливает меня тяжелым грузом. И не менее тяжелым грузом становится факт, что есть вторая девушка: пока живая и здоровая, но что будет дальше? Может, я неосознанно, но специально оттолкнул ее сегодня, чтобы уберечь и избежать вероятных негативных последствий близости?
Яснорада уходит, и я остаюсь сидеть в постели, чувствуя себя совершенно разбитым. Через полчаса она посылает сообщение: «дома». Я в ответ – «доброй ночи». Потом откладываю телефон. Пальцы пахнут ее кожей, голова идет кругом. Я массирую виски и молча продавливаю матрас затекшей от долгого сидения задницей, пока в дверь не начинают настойчиво стучать. Сначала я молчу – думаю, что это какая-нибудь девчонка пришла меня «утешить» после воплей, что разносились из-за двери. Но оказывается, это всего лишь Макс, охранник клуба. Не дождавшись ответа, он просто входит в игровую и останавливается на пороге.