Не бойся, я кусаюсь
Шрифт:
– Да, но она порвала визитку и швырнула ошметки мне в лицо.
– Мда, – я качаю головой. – И потом что?
– Ну, она пыталась пробиться внутрь, – рассказывает мне коллега. – Охране пришлось ее практически силой вышвыривать на улицу. Еще чуть-чуть – и я вызвала бы полицию. Ты же знаешь: у нас тут спальный район, и чьи-то вопли посреди ночи – так себе развлечение для рядовых жителей. Многие и не знают, что существуют бок о бок с секс-клубом.
– Но она все-таки ушла?
– Ушла, – кивает Кира.
– Хорошо.
На самом деле, ничего хорошего.
Когда мы с Каштанкой в три часа ночи выбираемся наконец из клуба и подходим к моему автомобилю, припаркованному неподалеку, выясняется, что у него пробиты все четыре колеса.
– Вот сука, – говорю я, сплевывая на асфальт и торопливо вытягивая из заднего кармана джинсов пачку сигарет: мне нужно немедленно покурить, чтобы не психануть.
– Мне тоже дай, – просит Яся. – И что теперь делать будешь? Придется поговорить с ней. Или пойдешь заявление в полицию писать?
– Хорошая идея, – замечаю я, а моя собеседница хмурится:
– Да перестань. Она просто хочет твоего внимания.
– И я дал ей понять, что она его не получит.
– Да неужели, – хмыкает Яснорада, принимая от меня сигарету и сразу затягиваясь. Вообще-то, она не курит, но со мной – иногда да. Закуришь тут: не отношения, а сплошные американские горки. – Ты должен сказать ей об этом в лицо. Потому что когда вы виделись в последний раз, ты что ей обещал? Наказать ее! Да-да, я помню об этом.
– Блять.
– Вот именно.
– Это были необдуманные слова. Тупой эмоциональный выброс. Захотелось поиграть в мастера... не надо было. Но теперь, если я встречусь с ней, – она просто продолжит мной манипулировать.
– Окей, как скажешь, – Каштанка пожимает плечами и выпускает в ночное небо клубы дыма. Она устала спорить со мной. А я смотрю на нее и думаю: пора бы сказать, что она мне не просто очень нравится, пора бы сказать, что я чертовски сильно в нее влюблен. Я уже давно прекратил сессии с проникновением и занимаюсь сексом только с ней одной. Но атмосфера сейчас так себе: мы только что говорили о моей бывшей нижней, которая помешана на мне и пыталась самоубиться. Не слишком романтично.
– Пойдем завтра вечером в ресторан? – спрашиваю я.
– Уже сегодня, – замечает с улыбкой Каштанка.
– Точно, уже сегодня.
– Пойдем.
Она тушит свою сигарету, а я притягиваю ее за талию, чтобы поцеловать, а потом мы вызываем сразу две машины: эвакуатор, чтобы отправить мой автомобиль в мастерскую, и такси, чтобы добраться до дома.
Вот только на следующий вечер мы никуда не идем, потому что до меня с незнакомого номера совершенно неожиданно дозванивается мать Ники, и я, растерянный и ошалевший, выслушиваю ее тираду в телефонной трубке.
– Я все знаю, молодой человек, – говорит она мне строго, но я на всякий случай уточняю:
– Что именно?
Рядом со мной стоит Яснорада, выражение лица у нее такое же ничего не понимающее, как и мое.
– Вы соблазнили мою дочь, силой заманили ее в опасную секту, где занимаются извращенными, небогоугодными сексуальными практиками...
– Это называется секс-клуб, – говорю я, невольно закатывая глаза от слова «небогоугодный».
– Мне все равно, как это называется. Это незаконное, нелегальное заведение, и я засужу вас, если только вы не возьмете на себя ответственность за то, что произошло с Вероникой.
– Каким образом я должен это сделать? – фыркаю я.
– Жениться на ней, конечно! Она из-за вас хотела покончить жизнь самоубийством, вы вообще осознаете, что вы натворили?!
– Она сказала, что это была случайность, – говорю я. – И что я тут ни при чем.
– Мне она сказала иначе.
– Ну конечно.
– Почему вы ее избегаете? – спрашивает женщина.
– Потому что между нами нет отношений и никогда не было. Я ничем ей не обязан. Потому что я никуда ее не заманивал, она пришла сама и подписала договор о неразглашении, между прочим. Потому что она угрожала мне и моей девушке, проколола шины моего автомобиля, манипулировала мной, а теперь вот нарушила условия договора, рассказав вам о клубе.
– Я ее мать! – возмущается моя собеседница. – Я имею право знать!
– Расскажете это нашему адвокату.
– Я засужу вас! Вас закроют и посадят!
– Удачи, – вздыхаю я и просто кладу трубку.
– Какого хрена? – спрашивает тут же Каштанка, и я принимаюсь нервно растирать пальцами переносицу:
– Я не знаю, но все это нехорошо, очень нехорошо... Я должен сообщить Егору и нашему адвокату. Кажется, нас ждет судебный процесс.
– Раньше такое бывало?
– Да, но не в таких масштабах, – я качаю головой. – Мы судились с клиентами из-за всякой мелочи. Тут будет поднят вопрос о небезопасности нашего клуба. И мы можем быть раскрыты, вытащены на публику... Этого никак нельзя допустить.
– Как вы вообще фигурируете в документах? – хмыкает Яся.
– Ночной клуб, бар, секс-шоп, салон массажных и мануальных практик... что-то еще, наверное. Надо у Егора уточнять. Власти знают, чем мы занимаемся на самом деле, мы приносим огромные деньги, но если какая-нибудь сумасшедшая сука решит нас раскрыть – мы окажемся на грани.
Блять, и зачем я вообще связался с этой ненормальной девчонкой?!
Как так вышло, что она попала в клуб и в мою постель?!
Почему я не мог предугадать, понять, почувствовать?! По ней же видно: она ебнутая на всю голову!
А ведь я вроде бы тонкий психолог. Ха-ха. Так я всегда думал. Больше не думаю.
Теперь я задаю себе все эти откровенно тупые и бессмысленные вопросы по несколько раз в день, но ответа не нахожу, а мозг продолжает расплываться во все стороны, практически вытекая с густым паром из ушей, носа и рта. Хочется просто жить, просто наслаждаться последним теплым месяцем лета и просто заниматься любовью с Каштанкой, но все удовольствия отходят теперь на второй план.
Ника, Ника, Ника... В голове одна Ника. Ну, и еще ее мать, такая же бешеная и ненормальная, как дочь. Яблоко от яблони и все такое... Она перезванивает мне сразу после того, как я кладу трубку, откровенно притомившись слушать ее идиотские угрозы.