Не буди Лешего
Шрифт:
Это была женщина. По голосу сразу не разобрать — сильно он у неё охрип. Но как вернулись ко мне способности получше слышать, а потом, как освободились глаза, и видеть — узнал я Мару.
Была она страшна.
— Чего так смотришь? — она улыбнулась. Волосы её обгорели вместе с кожей до голого черепа, стал он чёрен. Лицо же, к счастью, было на месте, хоть и сильно поцарапано. Брови опалены, ресниц нет, но это она, Мара.
— Сейчас я вытащу тебя, Алёшенька!
“Может, не надо?” — хотел ей сказать. Слился я с землёй, сросся. Даже и не уверен, что я весь не разлетелся на отдельные части. Тело моё в земле лежит, как влитое.
— Мара, угомонись, — прохрипел ей, она улыбнулась так, как только смерть может улыбаться. Хорошо, что я уже в могиле. А то бы… Я закашлялся.
— Ох, тут копать не перекопать! — сокрушалась Мара. — А я и ножи растеряла, и меч неизвестно где.
— Ты как выбралась? — еле-как прохаркал я.
— Выплыла, — она вздохнула. — Хуже не было у меня заплыва. По багровой реке плыла.
— Водяной же… — начала ко мне возвращаться память.
— Да, — Мара кивнула. — Колдун убил его. Никто из нас ничего не успел сделать. Все вы были далёко. А я не смогла…
— Но мы выиграли битву?
— Выиграли? Сожгли всё. И себя и врага. Под корень, — Мара присела рядом. — Люди Велимира живы остались, они под колпаком колдовским оказались, которым Колдун себя защищал. Так тот колпак не сразу спал, как голова Колдуна покатилась с плеч. Радимир голову ему срубил. Но я этого не видела. Это уже потом люди рассказали сами.
— Ты с дружиной Велимира встретилась?
— Да, вытащила их из-под колпака колдовского этого — был он им спасением, так же стал бы и могилой. Уходили они вместе с колдовскою чашею этой перевёрнутой на дно, когда вода обрушилась, и оказались бы в ловушке, да умерли бы без воздуха. И то не сразу. Я ж их сделала бессмертными.
— Так я разумею… — я закашлялся, грязь всё также попадала в горло, — я разумею, что мой толчёный рог да пепел Кощея бессмертными людей не делают.
— Ну я ещё поколдовала кой чего, — Мара плечами лишь пожала да на колени вставши, выпрямилась, тут я увидел у неё в брюшине большую дыру, вроде как прогрыз кто…
— Ты как сама?.. — едва шепнул ей.
— Да я нормально, — она отмахнулась. — Это твари проели, что в реке были. А потом осколок ещё от ядра того чёрного. Да главное не в сердце! Иголочка цела, — она себя по груди погладила любовно. Я чуть не подавился новой порцией грязи. Уж хоть бы морду мне вытащила из лужи, если принялась меня выкапывать.
Мара ещё отчерпала жидкой грязи, потянула за рога меня и обломила оба.
— Ой, прости! Но я не виновата. Они в труху превратились!
— Выгорели, поди, — только и сказал я. — Может и сам я уже такой.
— Сейчас вытащим и посмотрим, — она копать стала старательней. Хотя видно по ней было, что устала.
— Так что дальше? — я хотел послушать, чем закончилось.
— Ну что дальше? Врага порубили полностью. Нежить выжгли. Не пленить некого, не отпустить. Может, в само сражение кто-то и удрал, так пусть — расскажет там своим, как тут лихо было, чтоб к нам больше не совались, — она присела, вытянув стройные ноги. — Людей я проводила, чтоб нигде не завязли, да не утопли чтоб. После такой битвы было бы обидно. А дым везде, не видно ничего! Махнула им куда идти, где их селение, пошли они по сплавленному пеплу. Река, до того, как подняться, прошла немного стороной, ближе к твоему дому, а то размыло б все подходы.
— Так дом мой теперь в болоте?
— Наверное так, и лес не в лучшем виде… мягко сказано… — Мара оглянулась. — Не представлю, как ты будешь всё восстанавливать…
— Долго и упорно, если лес позволит, — я пошевелился. Ничего не почувствовал. Не знаю, плохо это или хорошо. Может, от меня одна башка осталась? И та без рогов.
— Ну я чуть дружину проводила и попрощалась с ними. Сказала, что пойду собирать Кощея. Так-то молодцы они. Головы Горыныча помогли из озерца вытаскивать. А то бы тоже захлебнулся, окаянный Змей!
— Из какого озерца? И с Кощеем что?
— Да упал Горян, да в яму, тут везде нынче ямы. И та быстро водой заполнилась. Ну а он вылезти не может, сил нет и скользко. Видать, сознание потерял. Ну так за головами его нырять пришлось, чтоб вытаскивать. Сложили вроде аккуратно, чтоб не сполз обратно. Подпёрли. А где такую тушу вытащить? Хоть и всей дружиной. Подожду, пока оклемается, может, сам выползет. А Кощей… — она по сторонам посмотрела, подтянула небольшой мешок к себе. — Вот! — Мара вытянула череп.
— А это не Лешачий? — я посмотрел с сомнением.
— Думаешь? — Мара пригляделась. — И впрямь не мужнин! — она откинула черепушку прочь от себя. — Ну вот, теперь, значит, искать и голову. А мне казалось, я почти всё собрала.
Мара опечалилась, я уже ничему не удивлялся.
— А Кощей, того… не помер? — спросил я на всякий случай.
— Сказала же, иголочка цела! — Мара снова себя по груди погладила.
— Так… стало быть, ты не врала про ту иголочку?
— Чего мне врать? Кощей, он, знаешь, если то не касается его богатства, так в остальном он полный растяпа. Кидает свои вещи где попало. А жена подбирает.
Я внимательно слушал, в земле лежа, Мара, устроив себе передышку в меня откапывании, продолжала.
— Ну и нашла я ларчик, не было там уже и ни зайца, и ни утки — почём я знаю, может, Кощейка сделал уж давно из них жаркое? Ну а яйцо лежит. Я, как жена примерная, решила приготовить то яйцо на завтрак. Его сварила. А пока спустилась звать мужа откушать, Кощея уж и след простыл. Ну я сама то яйцо и заглотила, а в нём игла была. Ну вот… с тех пор я уж как парочку веков ношу в себе иглу Кощея… А, знаешь, вполне забавно вышло. Я жена Кощея, и я смерть. И я же смерть Кощеева, выходит. Ну а кому хранить такое, как не жене? Он бы уж сам потерял давно. Говорю же, бросает где попало…
Чего только не услышишь, находясь на грани… Наконец, у Мары получилось меня чуть вытащить.
— Ты…это… в самом деле… иди, поищи голову Кощея, — я попробовал от себя отвадить Мару.
— Говорю же, почти всего нашла. Осталась черепушка, — Мара вздохнула грустно. — Хоть бы не расплавилась… А то мужик без головы… Не то чтобы голова из всего у него самое полезное, но всё-таки…
— Иди ищи! — считай что приказал ей, хотя на деле прошептал едва ли.
— И то правда, можно ей колоть орехи, — Мара поднялась с земли и огляделась. Чуть отошла, осматриваясь.