Не буди Лешего
Шрифт:
Она стояла и глазами хлопала.
— Рада, ты что-нибудь услышала?
— Страшно мне, Алёша.
— А по мне так приключение хорошее. Да и не можешь ты усидеть, могла бы, не пошла с малым дитём в дорогу не понять куда, — посмотрел на неё, стоящую в медвежьем тулупе посреди горницы. — Я бы и сам пошёл, хотя бы чтоб развеяться. Засиделся, как-то мысли бродят ненужные. Но мне из лесу нельзя. Ты, Рада, справишься. Совсем будет плохо — повернёшь назад. Пойдешь по пути проверенному. Но попытаться надо. Зачем ты идёшь?
— За своим женским счастьем… Наверное.
— А новое найти нельзя?
Она красивая. Нашла бы себе молодца где и поближе.
— Нельзя.
— Горян тебя завсегда возьмёт сто первою женою.
— Если окажусь вдовою, я подумаю. А пока жив любимый, я пойду за ним.
— Давай чуток перед домом на мечах порубимся, позавтракаем и можешь идти. Клубок держи. Спрячь получше в сумке. Он должен дорогу показать, если к нему обратиться, но на него много не надейся. Сверяйся с картой и дорогу у людей спрашивай.
— Хорошо, Алёша.
Немного позанимались с ней во дворе. Заставил её показать мне, как она научилась драться. В общем-то, почти никак, особого нет к этому у Рады таланта, зато есть дурная силушка.
— Что, совсем плохо? — она, наконец, мечом махать выдохлась.
— Да нет, если подойти с умом, то можно и из тебя что-то да сделать. Хотя бы ты уже не проиграешь с первого удара, а если дашь себе возможность отбиться, то и у тебя выйти может побороть противника.
— Ну и то неплохо, — она кивнула сама себе. Начала собирать вещи. Сын её сидел с Баюнкой на полянке. День выдался погожий, хотя уже ясно было, что тепло совсем на нет сходит.
— Ты всё запомнила? — спросил её, когда она уже уходить собиралась.
— Да. С людьми быть приветливой. Наниматься в работники, и если уж совсем без выбора, тогда только говорить, что богатырка. Деньги не показывать, покупать только нужное. Идти строго от селения к селению, что ты назвал мне. На карте путь я запомнила.
Как мужа вызволять будешь, придумала?
— Пока не знаю, может, на месте разберусь. Или выкуплю, или помогу сбежать.
— На какие средства выкупишь? Того, что я дал тебе, не хватит на раба, если он раб у самой Царицы.
— То тоже мне неведомо. Может, он где в работниках, буду расспрашивать, я чувствую, найду.
Она волновалась, но держалась бодро.
— Ещё сказать хотел что, Рада. Приветлива будь с нечистью. Ты это умеешь. Мы, нежить, очень падкие не ласковое слово и на то, когда обращаются со всем почтением. В тебе есть кровь тёмная, ты за свою сойдёшь. Но всем подряд не доверяй, обдурить не дай себя, — ткнул ей пальцем в грудь, туда, где под одеждой амулет висел. — Помни, под чьей ты защитой. Никогда не снимай амулет и меч кощеев не бросай.
— Поняла тебя.
— Ну что, иди. Чего прощаться долго?
— Алёша… Я спросить хотела последнее…
— Чего ещё?
— А если… я бы захотела стать тебе женою… Тебе б пришлось убить меня, чтоб сделать нежитью? И я бы стала такой же наружности, как ты? С лешачьей мордой, лапами и рогами?
— Иди отсюда, даже отвечать не буду.
— Ответь мне. Мне это очень важно! — она сверлила меня взглядом. Совсем её не понимаю.
— Я уже женат и мне другой жены не надобно. Иди, кому сказал.
— Ну пожалуйста, ты ответь мне!
— Мне жены с лешачьей мордой, рогами и лапами не надо точно.
Ещё мне не хватало такого счастья.
— Всё ж таки ты больше человек… — она задумалась. — Только случилось с тобой что-то… Значит, если я захочу быть тебе женою, у меня не появится звериного обличья? И ты не будешь убивать меня?
— Я тебя когда Лесовичкой делал, ведь не убивал.
— Так я тебе была женою?
— Нет, служкой. Моя жена будет Хозяйкой Леса.
— Будет? Так Кикимора не Хозяйка?
— Рада, тебе туда. Иди, пока не село солнце.
Чего ж она с таким напором спрашивает, как будто передумала идти за своим Родькой? Куда мне столько бестолковых жён? Я и с одной-то толком не справляюсь. Вон, злится на меня, сидит в болоте и носа не показывает…
— Если вопрос в самом обрядовом порядке, то… Хотя бы и ты, Рада, можешь быть моей женою. Как только станешь ею, станешь и бессмертной. Дальше зависит от твоих способностей. Если есть к чему предрасположение, этим и будешь заниматься. Колдовать ли, или лечить зверей, или помогать наводить в лесу порядок. Ты будешь считаться нежитью, в которой ещё жизнь есть, пока всю жизнь не потратишь. Кто-то тратит быстро, кто-то хранит зерно живое в себе веками. Будет у тебя звериное обличие лешачье, или нет, сможешь перекидываться зверем, или не сможешь — зависит от твоей врождённой силы. Это если просто замуж за меня выйдешь. Если ты сама сгинешь, и как-нибудь подло: от злого умысла, от убийства, обмана, в нечестной драке или в лесу, где злая нежить правит, то тоже станешь нежитью. Может, и безумной, безмозглой. Может, духом бестелесным станешь, а тело твоё истлеет. Может, станешь заложным покойником. Может быть по-разному. Сохранишь ли личину человеческую, будет ли у тебя ипостась женщины, или нет — тут как повезёт тебе.
— Я уже поняла, что умирать в лесу не собираюсь… — как-то Рада побелела. Слова мои ей не понравились. — Но если я только хочу быть тебе женою, я стану бессмертной нежитью, но останусь женщиной? Правильно я услышала?
— Правильно. Но я тебя в жёны не возьму.
— А Гостяту?
Я девушку подтащил к себе.
— Вот ты к чему расспрашивала… Она жива, здорова?
— Алёша…
— Ответь.
— Да, — она прошептала.
— Мне больше знать не надобно. Жива, здорова, как и хотела, живёт среди людей.
— Вам бы с ней встретиться и поговорить… Алёша, больно мне.
Она попробовала вырваться, я её не отпустил.
— Вкусно ты пахнешь, девица.
— Алёша, что ты делаешь? — она испугалась на самом деле. А говорила, что не боится меня.
— Вкусно пахнешь, волосы, должно быть, как шёлк, и кожа мягкая… должно быть. Я этого больше не почувствую, тогда зачем оно тебе?
— Зачем что?
— Зачем быть красивой? Чтобы злить меня своим присутствием?
— Отпусти меня! — опять она попробовала вырваться. Я снова понюхал её волосы, хотел убрать лапу с её плеча. Рада рванулась нехорошо, невовремя. Я поцарапал её шею и часть щеки. Она вскрикнула, приложила пальцы к лицу, отняла их, посмотрела на кровь. Глаза её расширились. Заплакал её сын, который сидел в корзинке, зарычал подошедший и сидевший до этого момента тихо Вук, зашипел Баюн.