Не буди Лешего
Шрифт:
— Мне домой пора, меня мамка потеряет, — Тишка начал выбираться из-за стола, слазить с высокой лавки. — А вы… Леший и Кикимора, да?
— Так и есть, дружочек, — проворковала Кикимора, подходя. — А что же ты не дождёшься обеда? Уже всё в печи!
— Не могу, матушка потеряет, — он направился к выходу. — Спасибо за угощение!
— Так уверен, что путь назад найдёшь? — спросил я.
— Мне лес подскажет, — в полной уверенности, что так и будет, ответил Тишка. — Можно я ещё зайду?
— Заходи, дружочек, — ответила за меня Кикимора. — Здесь тебе рады!
— И не давай себя в обиду, — добавил я. — Я провожу, наверное.
— Спасибо, батюшка, — ответил малец. Кикимора улыбнулась, я промолчал. Так к Лешему и положено обращаться.
— А растёт у вас где-нибудь медуница? — вдруг спросил малец.
— Так не пора ещё, весна только. Какие цветы? — подивился я.
— Эх, а я Дуняше обещал медуницы, — Тишка вздохнул, пробираясь к порогу.
— Какой ещё Дуняше? — спросил я.
— Есть такая девочка в селении, наша соседка, — объяснил Тиша. — А Путяте обещал васильков.
— Ты не обещай того, чего достать не сможешь, — усмехнулся я.
— Они просили, говорят, я всё могу найти в лесу, даже цветы весной.
— Подснежников собери, обойдутся подснежниками, — мы уже вышли, я щёлкнул когтем, и по всей полянке подняли свои головки нежные сливочные цветы.
— Ого, сколько! — Тишка шагнул на полянку. — В селении столько девчонок нет, сколько тут цветов! Эх, жалко…
— Твоя кровушка, — вышла на порог Кикимора и снова прильнула ко мне. — Куда ты его отпускаешь?
— Да пусть бежит. Захотел же вернуться, — шепнул я. Тишке сказал громче. — Так стало быть, девчонки тебя привечают?
— Все как одна со мной дружат, только втихую от мамок. Мамки их ругаются. Говорят, что я с нечистой силой связан. И что отец мой колдун. Это потому что никто не знает, кто мой отец. И мамка не говорит, — он шустро собирал цветы в охапку. — А можно мне корзину? Я не унесу всё.
— Явно не пять лет ему, — шепнул я. — Много старше. И по виду, и по поведению. И вроде смышлёный, разумом от тела не отстаёт.
— Ну так… помилуй, — Кикимора поднырнула мне под руку. — Не человек же!
Хитрая баба, поняла, как ко мне подход найти. Через кого. Или что-то ей самой отозвалось в этом мальце внезапно? Маре лучше Тишку не показывать…
Глава 40
— Он опять маму обижал! Я убью его! — Тишка снова пришёл, уже пару раз прибегал и опять на этого Дарёна жаловался. — Не даёт нам жизни, что пристал к нам? Я его убью точно!
— Никого ты не убьёшь! — я зарычал, вскочил с лавки и когтем в Тишку ткнул. Кажись, испугал немного.
— Батюшка Леший, чего ты?
— Никого не смей убивать. Запомни строго-настрого!
Ему только не хватало кого-нибудь лишить жизни в возрасте таком юном. Проснётся кровь тёмная раньше срока. А если лес решит прибрать его к себе? И будет Тишка вечно таким мелким по земле шататься. Ещё хуже выйдет, чем у меня.
— Не стоит он того, чтобы об него мараться, — добавил я, соображая, что надо бы поймать этого Дарёна в лесу. Да я знать не знаю, как он выглядит. Если сын мельника — должен пахнуть мукой? Так можно мельнику загрызть всё семейство или какого человека случайного, что недавно брал иль покупал муку, иль их работника… Из мыслей меня вырвал голос детский.
— Батюшка, а ты почему ложкой не ешь?
Сидели за столом мы. Кикимора удружила, наготовила нам кабанятины, сварила нам похлёбки, нажарила рыбы и нарезала какой-то травы, которую я не ем.
Тишка справлялся и ножом, и ложкой, а я мясо брал лапами, а похлёбку пил из чашки.
— Мне так удобнее, — показал лапу когтистую, пошкрябал когтем один об другой. — Лапы непослушные — ложку держать.
— Я уже и раньше заметил, когда первый раз сидели за столом, — Тишка встал со своего места и пересел ко мне. — Пальцы тебя не слушаются, я такое видел у маминых хворающих, которые приходят и лечатся. Больше у старых людей.
— Я тебе старик, что ли? — я его отпихнул. Тишка сел обратно.
— Мамка знаешь, как лечит, батюшка? — он огляделся, встал, прошёл к печи, видать, не нашёл, чего искал, потопал в кладовую. Там долго рылся, Кикиморы в этот раз с нами не было — случилось важное что-то у неё на реке. Тишка сам нашёл чего-то и притащил мне мешок с чем-то сухим. Высыпал на стол. Горох там оказался.
— И что мне с этим делать? — спросил его.
— Это надо по одной горошине пальцами, ну… или когтями, цеплять и перекладывать с места на место — так постепенно пальцы разработаются.
— Этот мамка твоя так лечит?
— Она. Я подглядел. Стариков иногда, они у неё послушные. И из дружины приходил ещё мужик не старый. У него чувствительность пропала в руках, мама тоже заставила горох сухой перебирать. А потом зерно.
— И помогает? — спросил я.
— Не знаю пока. Мамка говорит, если всё время делать, природа сама поможет. Тело человеческое сильное. Но надо, чтобы дух был силён. И терпения много.
— Дух силен, чтобы горох перекладывать? — удивился я.
— Лень сильней может оказаться, дело нехитрое, а полезное… так мамка говорит.
— Ты много у неё подглядываешь?
— Так она хочет выучить меня знахарем, чтоб я был как она.
— Знахарем, значит…
— Мамка говорит, что это хорошее занятие, и где есть люди, всегда нужен будет и знахарь. Батюшка Леший, а можно я возьму один домой? — он показал на наливной персик, заморский фрукт.
— Бери сколько надо, — я на Тишку посмотрел внимательно. — Скажи мне честно, вы с матерью не голодаете?
— Да вроде нет, — он насупился. — Но мама говорит, что я много ем. А мне всё время хочется… — он покрутил персик в руках. — Хотел взять для мамы. Она такое никогда не пробовала. Но… этого в лесу не найти. Она подумает, что я украл… Не буду брать, — он положил персик на стол. — Лучше наберу ей ягод. Земляники.