Не буди Лешего
Шрифт:
— Это ты ж, выходит, у Яги её молодильные яблоки отнимаешь! — всплеснула руками Василиса.
— А мне-то они зачем?
— Я в том смысле, что не одна Яга, оказывается, умеет летательные аппараты изготавливать.
Я не так давно вот тоже не умел. Эх, заждались меня в лесу китайском. Встретили бы как родного.
Устроившись каждый в своих ступах, полетали мы с Василисой по лесу. Шороху понаделали, ну хоть зверьё повеселили. И сам я тоже повеселел. Занятная это оказалась вещица летательная.
Вернулись, ступы оставили у порога. Зашли в мой дом подземный. Василиса огляделась.
— Хорошо у тебя, Леший. Спокойно. Лес это тебе не палаты белокаменные. Отдыхаешь тут и душой и телом, — она раскинула руки. — Воздух даже другой. Ой… — она внезапно вся встрепенулась. — Чую, девкой дело пахнет!
— Ты с каких пор человечий дух чуешь? Чай не нечисть, — подивился я. Не так давно Гостята, девица из селения, у меня здесь ночевала. Так она постель всю сменила и в доме прибралась.
— Волос нашла, — Василиса подцепила со стула длинный женский волос. — Богатая коса, — оценила она, скривившись. По одному волосу оценку сделала.
— А вроде убиралась чисто, — только и сказал я.
— Девка из селянок у тебя завелась? Наскучит она тебе, Алёша. Быстро наскучит, — Василиса недовольно покачала головой. А мне странно оказалось, что назвала она меня по имени. Вроде не знала раньше, а теперь откуда-то знает. А она, тем временем, на кровать присела, пояс развязала, косу начала расплетать и мысль свою продолжила. — Вот скажи на милость, о чём ты с ней будешь разговаривать?
— А зачем с вами разговаривать? — я как раз перекидывался в человека, но всё равно успел заметить, как Василисушку скривило от моего “вас”. Сравнял её с девушкой селянкой. Ничего, переживёт.
Утром Василиса, долго и тщательно расчесывала волосы и заплетала при мне косу.
— Хорошо с тобой, Леший, и в лесу хорошо. Только вот надолго если — скучно. Я всё-таки к такому заточению непривычная, — она снова распустила косу, прошлась по волосам гребнем и принялась заплетать заново. — А, что ещё хотела спросить, Алешенька, на меня же твои причуды с уборкою и готовкою не распространяются? А то я к такому тоже непривычная. Много у меня всегда было мамушек и нянюшек, да и девок сенных.
— То-то ты сама и косу заплести не умеешь.
— Я б тебя с собой забрала, да ведь нельзя тебе выходить из лесу, — не осталась в долгу Василиса. — Зато как удобно! Всегда знаешь, где тебя искать!
— Иди сюда, помогу, — я поманил её обратно на кровать. Василиса послушалась, повернувшись ко мне спиной, села.
Я не домовой, конечно, но косу ей заплел знатно. Теперь долго не расчешет. Разве что под корень срезать.
Василиса руку за спину завела, косу потрогала. Усмехнулась.
— Только девкам моим прислужницам работы добавил. Расчешут, куда же денутся.
— Но и ты наплачешься, пока они космы твои разбирать будут, ты будешь меня вспоминать, — потянув её за косу, я дождался, пока она лицом окажется ко мне. Василиса вскрикнула, закрываясь руками. А потом захохотала.
— Ну и страшная у тебя морда лешачья! Вертай обратно!
— Нет, мне теперь лениво. Любуйся как есть.
Василиса вырвалась, вскочила с кровати, поправила платье.
— Я ещё загляну. Скоро осень багряная. В лесу дюже красиво будет. А потом и пора настанет тихая, снежная. А, может, и вьюжная. Заместо ступы приеду к тебе на санках — будем по буеракам с горок кататься! А! Леший, Лешенька, ну верни личико человеческое, хоть поцелую тебя на прощаньице. Ведёшь ты себя плохо. Надо бы тебе по мне хорошенько соскучиться! Теперь уже не свидимся до зимы!
Стояла она, своей угрозой дюже довольная. Пришлось объяснять ей ещё одни обстоятельства.
— Осенью в лесу работы много, надо к зиме готовиться. Так что хорошо, что не заглянешь — некогда будет мне. А зимой, Василисушка, я в спячку впадаю крепкую. И на того, кто разбудит меня, бываю сильно зол. Поэтому зимой ты в лесу не появляйся. Звери мои голодны, а сам я под землей. И лучше ты, хоть и знаешь ко мне дорожку, сюда не заходи и до весны меня не буди.
Глава 10. Мара
Постепенно отцвело лето и наступила осень… То, что в селениях вокруг леса что-то изменилось — я сразу понял. Мужики не пришли в лес заготавливать дрова на зиму. Пришли бабы.
И вообще — охотники исчезли, перестали приходить на рыбалку — разве что старики немощные и дети малые. Как один, снялось и ушло куда-то волчье братство.
Что творится и где — мне неведомо. Привязан я к лесу, и хоть то, что у меня делается, знаю хорошо, а что там далее — то только от других узнать могу.
И как назло гостей никаких ко мне не наведывалось.
Но по слухам лесным ушли мужики рубиться с каким-то пришлым супостатом. С каким? Будь та битва близко, я б о ней наслышан был. Куда-то далече ушли мужики из селений. Оставили дома свои без защиты. Что их так резко подняло, и почему их так долго нет?
А что нет их, я хорошо видел. Насмотрелся за осень, как бабы на себе таскают из леса на дрова бревна.
Чем мог, я подсобил, так, чтобы меня не видно было. Повалил деревья им подходящие, оставил на месте расчищенном. Да поближе к кромке леса.
Смотрел, как женщины на лугу сами заканчивают сенокосы. Тут я разве что лесных духов подговорил поиграть с ветром, чтобы и до лужков скошенных ветерок добегал, сено сушил, разгонял тучи.
Жалко мне места эти. Не знаю почему. Привстал на одно колено, приложил к земле руку ладонью. Теплая земля, за лето солнцем нагретая. Может, и сам я с этих мест? Жил же я где-то, когда был человеком. Потому, может, болит сердце за эту землю. Хотя какое там сердце? Но что-то внутри гложет, ноет. Болит.