Не будите Гаурдака
Шрифт:
Сенька подумала, стоит ли ей поскорей извиниться, пока еще жива, или только спрятавшись под столом убережет она ничего не подозревающего мужа от горькой судьбы вдовца, и выбрала в качестве аварийного второй вариант.
Но начать решила с первого.
— Ну… у вас, богов, свое видение реальности… у нас — свое… И не надо так расстраиваться по этому поводу…
Но рассерженную богиню было так легко не унять.
— …За то, чтобы знать будущее, дорогуша, какой-то глупый глаз — ничтожная плата! Зачем глаза тому, кто зрит будущее?! Вы, смертные, отдали бы за это куда больше, да куда уж вам!.. Вам бы настоящее-то узнать!
Над головой царевны, чиркнув по волосам, со свистом фугасного заряда пролетел пятидесятилитровый бочонок с постным маслом.
— Ну, да, конечно… Куда уж нам уж выйти замуж… мы уж так уж проживем… — пробормотала Серафима, предусмотрительно отведя глаза, и принялась на всякий случай отодвигать от стола табуретку, открывая себе путь в богинеубежище.
А еще она впервые пожалела, что рядом нет самоуверенного громогласного отряга — даже такой источник информации лучше, чем перескакивать, балансируя, подобно акробату без страховки, от одного ляпа к другому.
Фригг гордо продефилировала через всю кухню, не глядя на гостью, проконтролировала придирчиво и строго, поднялась ли достаточно квашня, и легким движением пальцев заставила ее вывалиться на стол перед девушкой.
Вид комка сырого теста, которое месит само себя, не забывая при этом регулярно посыпаться мукой, захватило Сеньку настолько, что она позабыла про штурмующую кухню летающую утварь и вздрогнула и едва не перевернула стол, когда мягкая белая рука легла ей на плечо, оставляя на синей рубахе пылинки муки.
— Ох… — вздохнула ей в затылок теплым запахом мятных пастилок Фригг. — Не хочу ведь я говорить так про мужа-то… а ведь, куда ни кинь, права ты, милочка… Сгоряча я на тебя так ополчилась. Я ведь так же думаю-то, как ты… в глубине души-то… Не обижайся, девочка. Ох, и изменился Рагнарок, как из Мимнира хлебнул… ох, и изменился… Зря он дал себя уговорить на такую глупость этой чокнутой кликуше Волупте. Совсем из ума выжил под старость лет. Сначала возомнил себя поэзии знатоком, потом на музыку его потащило, следом — лет двести назад — воплощением мудрости стать возжелал, а теперь вот еще и будущее ему покоя не дает… Жили сколько веков без этого, и еще столько же прожили бы… Теперь он, как в будущее заглянет, такую околесицу нести начинает, что только Волупта его и понимает… если не врет… Да Падрэг… что б мы без него делали… Со своими-то он еще по-человечески говорит, а как к кому обратиться — к богам ли другим, к воякам ли своим — так такое загнет, хоть стой, хоть вешайся… Ох, права ты, деточка… Седина в бороду — мозги через уши… Только мужу ничего про это не вздумай сказать, иначе тут такое начнется… Лучше бы уж он отпил из чего-нибудь, что дает ему знать прошлое, старый дурень…
— Я не скажу, — быстро согласилась Сенька.
— Вот и славненько, — как ни в чем не бывало, принялась отщипывать бесформенные клочки от готового комка теста богиня и кидать в облако муки под увесистую скалку. — Скоро всё будет готово. Только мясо, боюсь, придется подождать подольше.
— Да зачем такие хлопоты специально из-за нас, — царевна почувствовала
Фригг дала команду округлой желтой ложке, нетерпеливо подпрыгивающей на соседнем столе, зачерпывать из корыта начинку для пирожков, и усмехнулась:
— А там много и нет, милочка.
— Но в зале туши?..
— В зале не туши, милая. В зале души. Души погибших на Белом Свете воинов. А в очагах жарятся души жертвенных животных. Каждый день одни и те же. Ну, если не появляются новые, конечно.
Серафима меланхолично поджала губы и склонила голову.
— Наверное, в отличие от воинов, они думают, что попали в ад…
Фригг фыркнула и искоса глянула на гостью:
— Что, еще один поэт?
От необходимости объяснять всю глубину ее заблуждения царевну спасла дружная компания ее отмывшихся и переодевшихся в чистое спутников, дышащей парами мяты и вереска толпою ввалившаяся в окутанную не менее восхитительными ароматами кухню.
— Ну, ладно, вы тут поболтайте, а я пошла, — бросила на ходу супругу царевна и юркнула в открывшуюся дверь.
— Ты куда?.. — не сразу дошло до него.
— На помойку, — бросила через плечо она и скрылась за поворотом коридора.
Когда уставшие с дороги, разомлевшие после помойки… то бишь, помывки гости Хеймдалла отведали еще и фирменных блюд матушки Фригг, единственным вопросом, интересовавшим их, стало местонахождение не загадочного Граупнера, а вполне прозаических кроватей. Охапка сена или мягкая шкура тоже вполне бы подошли.
Но у верховного правителя Хеймдалла были иные планы и, не успели они дожевать последний пирожок, как посланный за хозяином коротышка-цверг стрелой вылетел из обители хлопотливой богини домашнего очага.
Рагнарок появился одновременно с десертом, и шаньги с клюквой, посыпанные сахарной пудрой, были нехотя отложены в сторону.
Осоловевший от тепла, еды и эля Олаф сделал попытку снова обрушиться на колени [35] , но хмурый бог лишь нетерпеливо отмахнулся, и королевич, с облегчением икнув, навалился локтями на стол и остался в сидячем положении.
Заботливая Фригг тут же левитировала мужу к общему столу самую удобную табуретку, налила в двухлитровую керамическую кружку с орнаментом из вспыхивающих то алым, то желтым молний травяного чая, и подвинула поднос с шаньгами, туес с вареньем и маленькую берестяную вазочку с бесформенными коричневатыми кусками сахара.
35
Причем не вставая из-за стола.
— Садись, откушай с нами, чайку попей, — ласково проворковала она, бережно высыпая в посудину супруга содержимое всей вазы.
Рагнарок кинул первый тоскливый взгляд на сласти, потом второй — быстрый и настороженный — на гостей: не заметил ли кто секундной слабости великого бога, и третий — недовольный и сконфуженный — на жену.
Кружка и поднос решительно отъехали на другой край стола.
— Место мое — в трапезной с доблестными воинами, чести такой заслужившими, — выспренно ответствовал властитель Отрягии, остановив совершенно случайно суровый взгляд на первом попавшемся госте.