Не будите Гаурдака
Шрифт:
То же самое сделал и Адалет, хоть и по иной причине: при вычеркивании последнего имени грифель в пальцах царевны звонко хрупнул и переломился на три части.
— А чего вы на меня-то смотрите? — сконфуженно засовывая останки погибшего карандаша между чистыми страницами, ощетинилась Серафима. — Кого тут главным поискателем… искуном… сыщиком, во… вызвали? Вот его и пытайте…
— Попробуйте только!.. — готовый к обороне, сжал кулаки сын конунга.
— Угомонись, вьюноша, — сурово зыркнул на него Адалет, и
Никто не смог ему помочь с заковыристым незнакомым именем, и маг, потеряв надежду, махнул рукой и продолжил:
— Она ведь и впрямь сказала, что отыскать кольцо можешь только ты.
— Шарлатанка… — прошипел яростно себе под нос отряг, но маг не услышал его, и продолжал:
— …Так, может, и вправду тебе нужно предоставить свободу действий… — великие сомнения отразились на лице старика при этих словах, но он нашел в себе силы договорить: — …и не мешать?..
— Что бы ты стал делать на нашем месте, Олаф? — внимательно и ободряюще посмотрел на дюжего отряга Иванушка. — Ты скажи, а мы тебе поможем, если получится.
Сын конунга задумался, почесал рыжий затылок, пошевелил губами, помял подбородок и, наконец, изрек:
— Я тут подумал… и решил. Я бы на вашем месте стал искать кольцо в домах остальных богов.
Крупные блестящие звезды размером с кулак Олафа, на фоне холодного черного шелка майского неба Хеймдалла казавшиеся еще крупнее и ярче, равнодушно проплывали над упрятанными в воротники головами сыщиков.
Огромная, похожая на слегка недожаренный блин матушки Фригг луна щедро освещала великолепной пятерке путь и расстеленную на спине Масдая карту.
— Их дворец должен быть вот за этой рощицей, — ткнула Сенька сначала в разостланный пергамент, потом в оригинал, вдохновивший когда-то неизвестного картографа Эзира на создание врученного им заботливой Фригг плана местности.
Иванушка вытянул шею.
— Кажется, вижу… — прошептал опасливо он и оглянулся на товарищей. — Вон там, совсем близко…
— Там еще свет горит, — хмуро сообщил Олаф, ни к кому не обращаясь. — Не спят, стало быть…
— Не спят — значит, скоро уснут! — жизнерадостно пообещал маг-хранитель, выбивая бравурный марш на верном посохе подмерзшими на ночном ветру пальцами.
— Ты применишь к ним заклинание сна? — с уважением взглянул на старика сын конунга.
— Нет, конечно, это же боги, всё-таки… Их простым заклинанием не усыпишь, тут возни до утра…
— К тому времени они сами уснут, — буркнула Сенька.
— Но ты сама подумай, Серафима, — игнорируя ее комментарий, воодушевленно продолжил чародей. — Время третий час ночи. Тебе бы на их месте неужели не захотелось бы спать?
— Не задавай провокационных вопросов… — от души зевнула царевна и снова устремила настороженный взор вперед, в ту
Опергруппа поискателей… искунов… сыщиков, во!.. в полном составе летела на первое задание.
После продолжительной дискуссии в двадцать минут, последовавшей за решением Олафа, сыщики пришли еще к трем выводам.
Первый, что заявиться в дом к богу среди бела дня и начать там переворачивать всё вверх дном от своего имени, и даже от своих пяти имен, никто из них не торопился.
Второй: если перевернуть всё вверх дном в доме бога среди бела дня не представляется возможным, значит, это следует проделать среди темной ночи.
И третий: если они уж решились на такое святотатство, то к чему его откладывать на завтра, если сейчас на улице как раз стоит подходящая для темных дел темная ночь.
Попросив карту у супруги Рагнарока, хмуро сидевшей на кухне за кружкой остывшего чая с мокрым компрессом на лбу — индикатором ужасной головной боли и еще более ужасного настроения — отряд под руководством Адалета погрузился на Масдая и, промчавшись незамеченными над грохотом и ором еженощного пира героев, вылетел на улицу.
Правда, после часа полета небосвод, как назло, очистился от туч и высыпал на сыщиков все свои драгоценности разом, как назойливый ювелир. Ночь сразу перестала быть не только темной, но и просто подходящей, но было поздно: крошечные огоньки обиталища супружеской пары Фрея и Фреи, бога благосостояния и богини плодородия, уже манили, завлекали и притягивали дерзких незваных гостей.
Масдай завис под прикрытием крайних деревьев быстро закончившейся рощицы, и искатели получили возможность разглядеть объект предстоящего налета как следует.
Больше всего дворец Фреев был похож на загородную усадьбу какого-нибудь безумно богатого лесогорского или лукоморского боярина, чьим фамильным проклятием стало полное отсутствие вкуса и чувства меры.
Если что-то присутствовало в архитектуре дома, планировке парка или сада, то не надо было приглядываться, раздумывать и гадать — можно было заранее знать со стопроцентной уверенностью, что этого будет много и везде.
Если лепнина — то ей, как отряжские скалы — лишайником, будут покрыты и карнизы, и фронтоны, и колонны, и скамейки, и бордюры. Если скульптура — то в парке, в саду, в огороде, на хоздворе, на карнизах, на крыше и даже на ограде. Если позолота и драгоценные камни — то ими, как пещера трех подземных мастеров, блестело всё, включая урны и качели в парке. Если цветы — то все остальные украшения и архитектурные изыски терялись и тонули под их удушающим ароматным натиском…
Хозяева всего этого цветочно-мраморного-гипсового великолепия всё еще не спали.