Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Прилепин Захар

Одно время, лет двадцать назад, был антисоветчиком, но за несколько лет прошло.

Этот рабочий тип я и узнал в автобусе с пленными. От них даже запах шёл прежний – рабочего человека, курящего, опрятного.

Мы там многие вещи обсудили, они дружно и хрипло, как и положено работягам, смеются (потом многие хватаются за рёбра – отбито нутро), все поголовно курят – торопливо, досмаливая, будто торопясь на смену. За четыре часа в машине никто ни разу не выругался матом.

Единственное отличие от того, советского типа – почти все крестятся, когда залезают в машину. Ехали ночью, линия фронта то приближается,

то удаляется – а они только что из плена – ну, понятно.

Рассказывает один из них:

– В ополчение вступил в Славянске. Когда выходила колонна, я ехал за рулём грузовика, рядом взрыв – осколком ранило в переносицу. Машина врезалась. Потом гляжу – и бензина нет. Пока выскочил на дорогу – наша колонна прошла. Очень быстро неслись. Я забежал в какой-то двор. Не прошло и пяти минут – прямо вослед за нашей колонной идут каратели. Слава богу, не рванулся навстречу – по-русски же говорят, сразу и не отличишь. Потом слышу: «Начинаем зачистку!» …Спрятался в зелёнке, там и провёл всю ночь. В укромном месте закопал автомат и камуфляж. Вернулся домой, это было 6 июля. А 29 июля меня сдали местные доброжелатели – так и так, мол, ополченец. С тех пор был в плену.

– Семья есть?

– Жену похоронил. Один сын в Краматорске живёт, ему двадцать пять лет. Другой воюет где-то. Но я пока не дозвонился до него – тут разве найдёшь кого.

* * *

В Новороссии сейчас, в настоящий момент, воюет пятнадцать тысяч ополченцев, приехавших бесплатно, на свои средства, из России.

В Москве вчера пятнадцать тысяч человек вышло на Марш мира.

Один из маршировавших, сатирик Андрей Бильжо, по этому поводу пишет: «Странные дела… Я заметил, и мне об этом сказал не один человек, а очень и очень многие, что, когда они выходили из дома, то думали, что на марше никого не будет. Ну или почти никого. НО ШЛИ. Это же, друзья мои, минуты СМЕЛОСТИ. Это потом, когда увидели толпу у рамок, то стало спокойнее. А когда выходили из подъезда, то было не очень комфортно. Эти минуты смелости испытывали, выходит, тысячи и тысячи людей. Выходит, не всё так плохо. И даже не надо думать на эту тему. ПУСТЬ ОНИ ДУМАЮТ. ЕСЛИ ЕЩЁ СПОСОБНЫ….»

(Там ещё три тысячи таких постов было. «О, мы сделали!»)

Оцените! Они собрались и вышли. И шли. «А вдруг нас будет мало? А вдруг прогонит милицанер?» Но дошли. Монстры.

А в Новороссии сидит и занимается вызволением пленных Симон, которого трижды выводили на расстрел, требуя, чтоб он оговорил товарища, а Симон не оговорил. И они, приставив ему ствол к голове, спускали курок. Три раза.

А в Новороссию приехал нацбол Рост, у которого жена беременная, но он ей пообещал, что вернётся.

А в Новороссии работает шесть месяцев, к примеру, военкор Женя Поддубный, которому в голову не придёт написать большим шрифтом про МИНУТЫ СМЕЛОСТИ.

В итоге мирные маршаранты ещё и предлагают «им» (это кому?) «подумать». А то плохо будет, видимо.

Самим-то думать, вестимо, не обязательно. Мы уже знаем: ваше сногсшибательное гвардейское мужество заменило вам рефлексию. Только отойдите за поребрик, пожалуйста.

* * *

Проезжали город Ровеньки с местным жителем. Он говорит: когда война началась, горожане собрались бежать – в Россию, естественно – и не по трассам, где были блокпосты, а по грунтовке. Шли колонной в восемьдесят машин. Навстречу выкатились украинские танки и колонну расстреляли. Они думали, что это колонна ополченцев, наверное. Что она идёт в тыл им. Предполагаем, что так думали. Иначе вообще невозможно ничего объяснить.

Машины начали разъезжаться – но куда там по полю уедешь. Погибло несчётное количество людей. Неприятная правда? Давайте вместе сделаем вид, что Россия пришла к вам с войной в ваш мирный дом, а вы тут ни при чём.

…Это ужасное поле долгое время стояло, как картина из ада. Потом понемногу оттуда растащили то, что не сгорело.

Теперь нам говорят: приезжайте в Киев, у нас нет никаких бандеровцев, вы сами их придумали. Мне написала украинка, что «напрасно украинская армия такая гуманная» и что «после себя украинским военным нужно оставить выжженную степь».

Не нужны вам никакие бандеровцы. У вас и так всё есть.

* * *

Недавно кто-то посетовал, что нет с нами Шукшина, вот-де Василий Макарович верно бы всё рассудил.

Определённой части нашей интеллигенции должно быть радостно, что Шукшина нет, потому что рассудил бы он весьма жёстко.

Как и всякий русский писатель-гуманист, Василий Макарович не был исусиком, а зачарованно смотрел на русского человека и русский характер и видел там далеко не одних «чудиков».

Ключевой русский тип, по Шукшину, это, конечно, Степан Разин. (Разин, если всё-таки убедить себя в том, что казаки – это отдельный этнос, никакой не казак – его отец пришёл на Дон из-под Воронежа и был простым русским крестьянином.) О Разине Шукшин написал лучший свой роман «Я пришёл дать вам волю».

Последнее время я несколько раз задумывался, что происходящее на Донбассе – это, конечно, традиционная «бунташная» история, разинщина. И то, что новороссийских мужиков пришли поднять боевитые соседи – казак Бабай и морпех Моторола, уволившийся из ВС РФ, это как раз обычно и традиционно.

Русский (новороссийский) мужик от века к веку так сидел и ждал, пока появится Болотников (тоже, кстати, казак «в первом поколении») или беглый (ну, почти как Моторола) солдат Емельян Пугачёв.

Заявлялись эти ребята «дать вам волю» (реальная фраза реального Разина) – и начиналось.

Характерно, что на сторону казачества переходили стрелецкие части и отдельные стрелецкие командиры – в этом смысле присутствие Стрелкова или переход украинских подразделений на сторону ополченцев тоже вещь обычная, нисколько не удивляющая.

К Разину, забавный факт, примкнул под Царицыным некто Лазунка Жидовин – проще говоря, еврей Лазарь – и служил ему.

Широту и красоту буйного национального характера Шукшин ценил и болел этим характером мучительно, смертельно. Когда дописал свой роман – рыдал в ванной (он в ванной, сидя на краешке, писал ночами) – рыдал и говорил: «Какого мужика погубили!..»

В каком-то смысле Разин тоже хотел строить свою Новороссию, но против царя не выступал – наоборот, он, как и самозванец Пугачёв, как и Болотников ранее, хотел добраться к московскому Кремлю, пасть государю (или государыне, в случае Пугачёва) в ноги и испросить позволения перебить всех бояр-предателей и дворян-подонков.