Не чужая смута. Один день – один год (сборник)
Шрифт:
Публицист и свободный мыслитель Артёмий Троицкий говорит: «Народовольцы, или петрашевцы, были людьми твёрдыми и непоколебимыми, их сломить было невозможно. Они шли на казнь, на казнь гражданскую, ехали в ссылку в Сибирь, за некоторыми, как известно, ещё и девушки вдогонку отправлялись. И тут же читаешь историю диссидентов советского времени. Все стукачи. Даже те, кто ими не являлся, начинали давать показания в ходе процесса, сдавать друг друга. Качество человеческого материала в период с XIX по XX век очень ухудшилось».
Артёмий, вы просто не там искали.
Дело в том, что либеральные ценности изначально предполагают в себе индивидуализм.
А мрачный консерватор или яростный большевик воюют за ценности, которые тысячекратно больше их самих, – почва, Родина, всемирное освобождение, владыкой мира будет труд, свобода Испании (Кубы и далее по списку), космос, Аэлита и прочие прекрасные штуки.
Поэтому – искать петрашевцев и народовольцев надо не в либеральных приятных компаниях, а в среде нацболов (они же – другороссы, лимоновцы, интербригады). Двести с лишним человек прошли через тюрьмы, тысячи подвергались административным преследованиям, многие убиты, партия годами живёт под запретом – но, едва случилась беда, пацаны сорвались и отправились служить Новороссии: в ополчение, в гуманитарные службы и т. д, и т. п.
Вот вам «человеческий материал».
А того материала, о котором вы говорите (когда хорошие люди – и вдруг оказывается, что они, цитирую, «все стукачи»), и тогда, в XIX веке, было полно.
Но в те времена вы бы, Артёмий, говорили: …моё петербуржское общество мило и отлично говорит по-французски, но человеческий материал на Руси времён протопопа Аввакума был погуще.
Очередная вилка прогрессивного сознания.
Если кому-то вздумается что-то сказать (написать) – исключительно по факту – о сталинских временах – ну, например, про арктические исследования, научные прорывы, мужество и героизм, Чкалова, Булгакова в театре, Станиславского и хор Александрова, сталинские премии Анатолию Рыбакову и Трифонову, всеобщее образование, полярников и стахановцев, – нам тут же скажут: «А в это время крестьяне умирали с голоду, Мандельштам рылся в лагерной помойке, косили косой “врагов народа”, Берия воровал для утех москвичек с улицы, и на Лубянке били Рокоссовского».
Что правда. В это время, чуть раньше или чуть позже, так или почти так – было.
Но вот прогрессивный человек рассказывает, какое удивительное время было в девяностые, какая свобода на телевидении, какие арт-проекты, какое ощущение свободы и раскрепощённости, а в магазинах – сыр, колбасы, устрицы, а в других магазинах, наконец-то, Набоков и Бродский… и ты вдруг ему говоришь:
– А в это время была гражданская война в Таджикистане, да и ещё в десяти местах, где погибли сотни тысяч человек – сотни, слышите, тысяч! – и откуда-то появилось до четырёх миллионов нищих, без жилья, и они все, прямо говоря, передохли, а ещё миллиона два беспризорников, и они почти все скололись и были похоронены кто где и кое-как, а к концу девяностых выяснилось, что у нас страна – один из мировых лидеров по работорговле и торговле органами, а ещё расцвели такие болезни, каких даже в Гражданскую войну не было, а ещё русские девки стали ходовым товаром во всех мировых борделях, а ещё у нас украли на триллионы народного имущества и военных секретов…
Но если ты всё это будешь перечислять, то на тебя посмотрят как на безумца, потому что ты не по делу тут влез, и вообще мешаешь одно с другим.
Мешать одно с другим могут только они, прогрессивные люди. А ты можешь только внимать.
Внимай! Тридцатые или пятидесятые – это смерть, смерть и смерть, а девяностые – это жизнь, жизнь и жизнь.
Почему? Потому что в девяностые они жили, и никаких особенных там гражданских войн, смертей, бомжей и работорговли не заметили – напротив, всё было весело, и клубов много открылось тогда прикольных, и произошла первая поездка на курорт.
А в тридцатые они не жили, но им Радзинский всё рассказал – какое там было поголовное советское рабство и вообще кошмар исключительный, который заменил жизнь целиком. И если кто-то из живших в те времена кошмара и рабства не заметили – значит, они были слепцы.
Такой подход называется у нас критическим, прогрессивным и цивилизованным.
А ты, мракобес, стой в стороне и знай своё место.
Приехал человек из Аргентины, молодой и дельный аргентинец, рассказывает, что за последнее время резко, в разы выросло количество людей, изучающих русский, в целом на Россию смотрят с надеждой, по поводу санкций говорят: у нас всё есть, давайте с нами дружить.
Говорит он, собственно, то, что здесь нами давно обсуждалось, но мне важно было услышать это от него самого: в целом Латинская Америка, самые сильные игроки на континенте ждут – в самом хорошем смысле – усиления России, ищут максимально широких контактов и мечтают про ослабление тех, кого они там все ненавидят, догадайтесь с одного раза, кого именно.
Изоляция, что сказать.
Впрочем, понятно, что для просвещённой публики какая-то там Латинская Америка не показатель. Вот к нам не приехал на гастроли всемирно известный актёр Ишкевич Лапуштрайтис из знаменитого города Рильно-Мыльно, а также лупецкий национальный театр «Квочка» с нашумевшим спектаклем «Ваше покаяние» – это, конечно же, всё, финал, «доигрались», «одиночная камера», «мир отвернулся от вас», «дружить будете только с Северной Кореей».
Нет, мы будем учиться дружить с континентами. А в Северной Корее, кстати, тоже люди живут – мужественные, сильные и трудолюбивые. У них есть чему поучиться.
Что до Лапуштрайтиса – его мы попозже позовём. И он приедет в нашу одиночную камеру пожалеть нас. И получить гонорар и самую благодарную публику на свете.
Когда коллеги по цеху периодически вступают в полемику – у меня мозг начинает ломить от тоски.
Писатель Роман Сенчин подробно изложил тезис о том, что России не надо помогать Крыму и всякому там Донбассу, а лучше помочь родному Кызылу (Роман оттуда родом) или, скажем, Пскову. Этому доводу уже полгода, его сорок тысяч человек повторили, я даже не знаю, как на это всерьёз отвечать.
Надо было, что ли, письмо написать крымчанам в своё время: «Ребята, у нас тут нет газопровода в деревне, поэтому давайте без нас, ладно? Ваш Русский Мир».
Или завтра накатать письмо ополченцам: «Ребята, прекращайте там свои дела. В Кызыле плохие дороги и ещё там дураки. Надо сначала этим заняться. С приветом, ваш писатель Роман».
Если бы писатель Сенчин во все времена определял, чем России стоит заниматься, России ничем заниматься бы не стоило никогда, потому что пока Россия шла до Казани, в Сибирь и до Владивостока, что-то там искала в Калининграде или в Порт-Артуре – в Рязани всегда были худые крыши. Крышами надо было заниматься, крышами! Идиоты. Жили бы теперь как люди. Вокруг Рязани.