Не делай добра
Шрифт:
– Почему вы снова пришли? – с подозрением вопросил глава семейства, Самвел Арутюнян, невысокий полный мужчина с шикарной копной седеющих волос. – Разве не достаточно того, что уже было сказано предыдущему следователю?
– Во-первых, то был не следователь, а оперативный сотрудник, как и я сам, – как можно дружелюбнее пояснил Антон. – Во-вторых, раньше делом вашей дочери занимался районный отдел, а сейчас материалы передали нам, в Следственный комитет.
Шеин не собирался вдаваться в детали и рассказывать семейству, что эти самые материалы им приходится буквально выцарапывать: как только СМИ, неизвестно каким путем, пронюхали о серии смертей
– К сожалению, – продолжал Антон, – информация неполная, и я бы хотел кое-что прояснить, если вы не возражаете.
– Мои возражения могут что-то изменить?
Шеин благоразумно промолчал. Арутюнян глубоко вздохнул, обводя усталым взглядом настороженно притихших родичей.
– Что вы хотите знать? – спросил он наконец.
– Ваша дочь была беременна. Вы знали об этом?
Опасный вопрос: восточные люди трепетно относятся к подобным проблемам, и Антон об этом знал. Но не спросить он не мог, ведь этот факт имеет ключевое значение!
– Предыдущий… оперативник рассказал, – сквозь зубы процедил хозяин дома.
– То есть вы ничего не замечали?
– Нет, – отрезал отец и кинул гневный взгляд в сторону жены. – Маргарита… она предпочитала свободную одежду, да и виделись мы только по вечерам, когда я с работы приходил.
– Когда вы узнали, как к этому отнеслись?
– Ну, как… У Маргариты скоро свадьба должна была состояться. Вообще-то мы такое не поощряем, но она уже взрослая девочка… Была.
Когда Арутюнян с видимым трудом выговорил последнее слово, несколько присутствующих женщин, включая мать, начали всхлипывать. Антон испугался, что станет свидетелем коллективной истерики, однако он зря волновался: под тяжелыми взглядами мужчин дамы взяли себя в руки, ограничившись лишь хлюпаньем носов и вытиранием глаз кончиками платочков.
– Дети, конечно, поторопились, – монотонным голосом продолжал глава семейства, – но в этом ведь нет ничего противоестественного, все равно они скоро стали бы супругами! Но если бы я знал, настоял бы на том, чтобы перенести дату свадьбы на более ранний срок. Я ответил на ваш вопрос?
– Да, спасибо. А жених Маргариты, он… – Антон обвел взглядом находящихся в гостиной людей.
– Его здесь нет, – покачал головой Арутюнян. – Араик – почти член семьи, но парню и так нелегко!
– Вы же понимаете, что мне придется с ним поговорить?
– Зачем?
– Есть вещи, о которых родителям не рассказывают.
– Вы намекаете на то, что Араик…
– Я ни на что не намекаю, Самвел Арамаисович, – прервал главу семейства Антон. – Я лишь пытаюсь исключить тех, кто не имеет отношения к убийству. В интересах Араика, чтобы мы побеседовали как можно скорее, понимаете?
– Ладно, – проворчал Арутюнян, – вы же все равно его разыщете. Марта, – обратился он к женщине средних лет, нежно обнимавшей его жену за плечи, – позвони-ка Араику. Скажи, что ему нужно срочно подъехать.
– Нет-нет, не сюда! – вмешался Антон, боясь, что в кругу почти что родственников парень попытается что-то скрыть из желания никого не обидеть. Или, что также возможно, не подвергнуться коллективному остракизму. – Пусть он подъедет вот по этому адресу, – и он протянул свою визитку.
Арутюнян
– Делай, как он говорит! – приказал он Марте, и та неслышно выскользнула из комнаты.
Прием закончился поздно, и Мономах, поднявшись из кресла, в котором просидел, не вставая, почти три часа, с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы. Наступило время реализации квот, и наплыв пациентов был огромен. С одной стороны, хорошо – у всех будет много работы, а значит, и прибавки к зарплатам. В этот раз квоты сбросили пораньше, а не под самый Новый год, и это, опять же, отлично, ведь у отделения полно времени, чтобы принять большое количество больных. Тем не менее возникли проблемы. Желающих оперироваться оказалось столько, что Мономах боялся не справиться. Кроме того, он предвидел неприятности с заведующим отделением травматологии и ортопедии Тактаровым, душевным другом главного. Несомненно, Тактаров начнет ныть, что отделению Мономаха выделили больше квот и что часть операций вполне можно провести в травматологии. Мономах и сам удивлялся такой щедрости со стороны Комитета по здравоохранению, но не собирался ее оспаривать и терять возможность дать своим врачам подзаработать: если уж представился шанс, надо хвататься за него обеими руками!
Он вытащил из шкафа пальто, распахнул дверь и застыл на пороге: из кресла в фойе навстречу ему поднялась мадам Суркова! Он узнал ее сразу и с первого взгляда понял, что в следователе что-то изменилось. Во-первых, она была одета не в траурный наряд своих любимых серо-коричневых тонов, а в симпатичный салатовый костюм, подчеркивающий аппетитные формы, но не выставляющий их напоказ. Во-вторых, ее лицо, красивое, несмотря на полноту, было умело накрашено. И, в-третьих, она улыбалась.
– Вы… выглядите иначе, – пробормотал Мономах вместо приветствия.
– Лучше или хуже? – не переставая улыбаться, поинтересовалась она.
– Гораздо лучше. Не пойму, что произошло!
– Я сбросила семь с половиной килограммов, – похвасталась следователь. – Следую вашим рекомендациям!
Однако Мономах понимал, что дело не в этом. Суркова изменилась не только внешне. Раньше в ней присутствовал какой-то надрыв, скрытая печаль. Теперь она прямо-таки источала уверенность. Что-то определенно случилось – может, влюбилась? Говорят, женщин любовь красит. А из мужчин она вытягивает жилы!
– Вы не на консультацию, надеюсь? – нахмурился он.
– Боже сохрани! Я специально дождалась окончания приема. Владимир Всеволодович, нам нужно серьезно поговорить. Вы можете уделить мне время?
– Заходите!
– Я предпочла бы не здесь. Как насчет кафе напротив?
– Вы на диете?
– И поэтому должна есть в определенные часы. Да и вы наверняка голодны!
Мономах и правда ощущал недвусмысленное посасывание под ложечкой: со времени его раннего завтрака прошло больше восьми часов.
– Ну, так что вы хотели мне сказать? – поинтересовался он, сделав заказ. Суркова не врала. Попросив у официанта кофе, она достала из сумки пластиковый контейнер с куриным салатом, прикрытым сверху кусочком цельнозернового хлеба. Мономах предчувствовал, о чем пойдет речь, и специально оттягивал этот момент. Значит, делом Яны Четыркиной занялся Следственный комитет! Чем беременная девчонка, терпящая побои от сожителя, могла их заинтересовать?
– Не делайте вид, что не понимаете, – ответила Суркова, перемешивая вилкой салат. – Я всегда была высокого мнения о ваших умственных способностях!