(Не)добрый молодец
Шрифт:
— Буду.
— Тогда проходи, цена за день с ночью — деньга цельная. Если завтракать будешь, обедать и вечерять, так ещё полушку добавь, в самый раз будет. Токмо это за тебя, если с девкой, то две.
Вадим пожал плечами, с такими ценами он и месяц проживёт здесь без проблем, а дальше видно будет. Придётся наниматься к кому или заново в Пустынь сходить и вырыть остаток добра. Всё равно пищаль может сгнить, а там и сабли спрятаны, да и остальное. Но трудно донести всё одному. А кого возьмёшь с собою, те и обмануть могут. Надо в Москву шлёпать. Жаль, на коне Вадим скакать не умел, как это полагается приличному попаданцу.
Комнатка, в которую его привела хозяйка, оказалась дальней и самой, пожалуй, уютной. Огороженная стеной, плетёной из веток, она была мала, но внутри находились и топчан, и табурет. Стола не имелось, да он и не нужен.
— Это твоё место, сестра будет спать с моими детьми, место есть. А в дневное время пусть хоть с тобою, хоть с моими находится.
— Хорошо, пусть будет так. Размещайся, Агаша, а я ещё по городу прогуляюсь.
Заплатив, Вадим вышел инаправился бродить по окрестностям. Козельск жил обычной жизнью, но везде чувствовалась настороженность людей. В воздухе витала готовность к любым неожиданностям. Чувствовал её и Вадим, но он пока отдыхал душой, находясь среди горожан. Пусть это было и не его время, и не Москва, но он отдыхал.
Погуляв по городу до наступления темноты, он вернулся обратно, отужинал и отправился спать, не обращая внимания на возню и крики пятерых детей. Да, у хозяйки их оказалось не трое, а пятеро, такие дела. Агаша стала шестой. Убедившись, что с ней всё в порядке, Вадим прошёл в свою комнату и улёгся на топчан. Сон настиг его быстро и ожидаемо.
День шёл за днём, Вадим шатался по городу, пытаясь наняться к кому-нибудь, но не преуспел в этом. Агаша же оказалась весьма довольна приёмом и не собиралась никуда уезжать. Ну, что же, так тому и быть, а ему пора в путь-дорогу.
На третий день своего пребывания в Козельске Вадим засобирался в Калугу. Пешком идти не хотелось, да и одному путешествовать так себе удовольствие, особенно сейчас. В общем, выйдя на торговую площадь и осмотревшись, он решил ехать с обозом.
Пройдясь по торговым рядам, Вадим остановился перед лавкой оружейника и решил в неё зайти. Пистоль был с ним, сабля тоже, а вот пороха и пуль у него и не осталось почти, особенно пороха.
Лавка оказалась на удивление просторной. Столы, тянущиеся вдоль стен, былизаполнены холодным оружием и защитными средствами. Вадим скептически осмотрел разнообразные шлемы, кирасы и щиты. Очевидно, что он себе не мог позволить подобную амуницию. К тому же, носить шлем или щит для него бы оказалось тяжело. Главное его преимущество в бою — это ноги и ловкость. Убежать проще всего, а со щитом быстро передвигаться тяжело, да и с каской на голове тоже.
— Что надобно? — поинтересовался хозяин, заметив любопытство Вадима.
— А пищали и пистоли у вас есть?
Ремесленник отрицательно качнул головой.
— Того не держим. Нет мастеров в Козельске, а все иноземные сидят в Москве, даже в Калуге их не сыщешь. У воеводы есть несколько стрельцов с пищалями, да и те уж старые да вымученные. Тебе с этим в Тулу надобно. Раньше был и у нас арсенал хороший, но кончился.
— У меня есть пистоль, нужно подремонтировать его. И порохового зелья с пулями где достать можно?
— Кажи пистоль!
Вадим вынул пистоль и положил его на прилавок перед оружейником. Тот тщательно
— Починять и мы сможем, тут работы на полдня, а пороха я тебе продам, да и пуль отольём тебе скоко хошь, свинец у нас есть, под ствол твоего пистоля сделаем.
— Хорошо, сколько возьмёшь за всё?
— Ну, за ремонт, пожалуй, возьму пять копеек, да за зелье пять, и копеечек три за пули.
— Идёт! — они хлопнули по рукам, после чего Вадим вышел и направился искать подходящий торговый караван. Как раз к обеду его оружие отремонтируют.
Долго нужной оказии искать не пришлось. За городом ночевали торговцы из Коломны, назавтра они как раз собирались покинуть Козельск и ехать в Калугу, а оттуда уже и до дому.
— А возьмёте ли меня с собою, братия? — обратился Вадим к старшему, на которого ему указали местные после расспросов.
Коренастый русобородый мужик поднял на Вадима светло-голубые глаза и изрёк.
— А откель будешь?
— Литвин я, в Москву треба ехать, а пока хотел бы с вами до Калуги добраться, коль возьмёте.
— Взять-то возьмём, а чем владеешь, что умеешь?
— Писать, читать разумею, да саблей махать могу, да мертвяков упокаивать.
— А и не врёшь ли по мертвякам?
— Нет, почти два десятка уже в Ад низвёл и чаю, на том и не остановлюсь. Не с руки сейчас. Много их ходит по земле нашей, да других заражают. Страшно мне то, да неча делать, ак воздаст нам Господь за прегрешения наши. Так и защищаться от сей напасти всем миром должно.
— Эк ты заговорил, словно инок проповедь речёт! — удивился мужик.
— Так я с Оптиной Пустыни иду. Мертвяки её всю уничтожили, вот и приходится от беды уходить.
— Да ужжжж. От беды к беде идём, на беде едем. Но неча её кликать, коль мастерство своё знаешь, то вона к кусту иди и сруби его, а я посмотрю.
Вадим пожал плечами и направился к довольно большому кусту жимолости, что разросся в небольшое деревце. Подойдя, вынул клыч и примерился порубить деревце. Занёс даже руку, но неожиданно вспомнился Елизар.
«Оружие отрок попусту не обнажай, ветки да палки не руби им, коли на то острая нужда не возникнет. Не для того оно делалось, чтобы палки рубить и о них клинок тупить. Против живого создано. Оружие нужно своё уважать. Как следишь за ним, так и оно тебе и в бою будет помогать, клинок врага своим клинком встречать. А другое, что рубить?! Так на то и топор есть, и кистень, и рубилово какое, а сабля гордость воя. А гордость нужно беречь, как и доблесть свою. Понял ли меня, отрок?»
Вадим очнулся от воспоминаний, посмотрел на саблю, заботливо отполированную и вычищенную своими руками, и спрятал её обратно в ножны.
«Спасибо тебе, Елизар, за науку и за заботу, пусть земля будет тебе пухом, а в Раю вечная жизнь!» — мысленно прошептал Вадим.
Ещё раз, взглянув на куст, что надобно показательно срубить, он нехотя достал кистень и, размотав гирьку на железной цепи, принялся усиленно раскручивать её в воздухе.
Гиря металась рассерженным шмелём, добавляя Вадиму чувство уверенного владения оружием. Поймав удобный момент, он направил движение гирьки в ствол жимолости. Тяжёлый чугун с треском впился в тонкий ствол и расщепил его. Деревце подломилось и, пугая насекомых, уронило крону на ветки других деревьев. Добивать ни в чём не виноватую жимолость Вадим не стал и отошёл от неё.