Не дразните бультерьера (Час тигра)
Шрифт:
Дверь с предупреждающей табличкой открылась тихо, петли хорошо смазаны. Номер первый вздохнул с облегчением.
– Входи, - второй лениво дернул веревку. Вхожу. Все, хвала Будде, дошли до "точки".
– Чего встал, - замыкающий толкает меня в спину кулаком, спотыкаюсь, но не падаю, восстанавливаю баланс, оглядываюсь.
Ничего себе помещение, уютное. Каменный кубик с мощной лампочкой под решетчатым плафоном на стенке напротив входа. Дохлый электрощит в угду с пустыми клеммами и метелкой оторванных проводов. И металлический шкаф, грубо сваренный,
– На стол, Бобик, - приказал второй.
– Чего на стол?
– не понял я.
– Ложись на стол, - третий ткнул меня в спину, закрыл дверь, лязгнул задвижкой.
– Ложись, отдыхай.
Первый пошел к металлическому шкафу, второй стряхнул с руки веревку-поводок.
– Можно снять петлю?
– спросил я, примериваясь, как бы поудобнее устроиться на столе.
– Можно, - разрешил второй.
– Выкинь веревку, ложись... Нет, не садись, а ложись, дурик.
– Я весь не помещусь...
– И хер с тобой. На колени, на колени, мудак, вставай... Кому, блядь, сказано: на колени! У стола, бля, вставай на колени и падай харей вниз... Во мудак, а?.. Встал на колени? Встал. Теперь туловище нагни, жопу оттопырь и ляжь туловищем на фанеру... Во, правильно... Харю опусти. Не задирай башку, говорю. Во... И глаза закрой. Закрой, говорю!.. Не ссы, ща тебя в жопу хором отхарим и отпустим. Хы-хы-ы... Шутка, не ссы, мы не гомики... Руки перед собой подожь, отпусти жопу. По-другому положь. Локти согни, чтоб руки перед головой и та, что с пальцем, чтоб дальше лежала... Во, правильно...
– Зачем такая странная поза? Мне...
– Едальник захлопни! Замри, как велено.
– Мне страшно, пожалуйста, не делайте мне ничего плохого, а я все, я все сделаю, как вы скажете, я...
– Ты еще заплачь. Я серьезно. Плачь-плачь, художник, чтоб мы поверили, что тебе реально хреново.
Я всхлипнул и продолжил умолять разговорчивого второго не делать мне плохого. Я хныкал, хлюпал носом, говорил с двойкой, слушал его одним ухом, а другим подслушивал тихий деловитый диалог номеров первого и третьего.
– Сразу начнем?
– Второй подошел к шкафу, створки которого распахнул первый.
– А чего тянуть?
– В шкафу зашуршало.
– Где ж она... Вот она.
– Я б перекурил, замудохался слегка.
– Все умудохались... Где листочек? Вон... Нет, левее, на пакетах с чистым.
– Мать твою, помялся.
– Мелочь, буквы читаются, и ладно.
– Держи, разгладь его. Близко к объективу не подноси.
– Когда листок показывать?
– Я дам отмашку. Ты чего дыбишься?
– Вспомнил передачу, "Сам себе режиссер" называлась.
– Хы, ко времени вспомнил, и в наших документальных
– Слышь-ка, у тебя руки дрожат.
– Дык, устал хуже скотины.
– Вот я и предлагаю - перекурим.
– Расслабляться вредно, еще хлеще накатит.
– Считаешь?
– Знаю по опыту. Я готов, погнали?
– Давай.
– Артур!
– окликнул номер первый увлеченно болтающего со мной, плаксой, номера второго.
– Приготовься, начинаем второй этап.
– Что вы собираетесь делать?!
– возопил я робко, выразительно вздрогнул и попытался приподняться.
– Лежать!
– гаркнул номер второй по имени Артур.
Мою трусливую попытку оторваться от фанерной плоскости, чтобы потом под нее залезть, пресекла нога номера второго. Каблук тяжелого ботинка двойки наступил мне промежду лопаток, больно не было, но я застонал.
– Тс-с-с, тихо-тихо-тихо, побереги нервы, - резко сменил тон Артур, заговорил непривычно ласково и делано проникновенно.
– Тихо-тихо лежи, прошу как человека. А мы на камеру снимем, на видео, как ты лежишь и страдаешь, весь из себя такой несчастный.
– Артур обошел фанерный квадрат, номер второй убрал каблук с моего позвоночника.
– Тихо лежи, не ссы.
– Артур, будто на лошадиный круп, уселся на мою поясницу, сдавил мне ляжки коленками.
– Не бзди, художник, замри, скоро все закончится.
Я услышал характерный для надевания противогаза звук и понял - Артур спрятал лицо под маской. Я почувствовал его пальцы у себя на загривке. Артур зафиксировал мою голову в положении щека на фанере. Хоть и было ранее ведено закрыть глаза, но я подглядывал сквозь ресницы, следил за номером вторым, надевающим противогаз.
Чтоб было удобнее натягивать противогаз, номер второй освободил руки, положил на фанеру действительно изрядно помятый листок писчей бумаги формата А4. Положил бумажку текстом вверх, и я, до предела скосив глаза, сумел прочитать три отпечатанных жирным шрифтом на лазерном принтере предложения:
Мы свяжемся с вами в ближайшее время. У вас будет трое суток на размышления. Откажетесь от наших условий - мы отрежем ему голову. "Интересно, а что они собираются отрезать для начала? Для первой серии, первой кассеты с садистским видео?
– думал я, прикрыв уставшие косить глаза.
– Пальцы? Да, их резать проще всего. Отрежут и отправят по почте Елизавете Константиновне пальчик - огрызок с обручальным кольцом. Догадывается ли Арсений Игоревич, что я уже мертв? Вряд ли. А ведь мне собираются чикнуть башку сразу после отрезания пальцев. Сто процентов собираются. Поменяют ракурс, укрупнят, так чтоб в кадр не попала свежеотструганная пятерня, и снимут еще одну серию, заключительную. Недаром номер первый, найдя в шкафу видеокамеру, конечно же, снаряженную кассетой, после удостоверился в наличии еще одной видеокассеты. А до того высказался на предмет единственных дублей..."