Не гламур. Страсти по Маргарите
Шрифт:
– Гонорар для авторов у нас пока вообще не предусмотрен в статье «расходы», – вставила я.
– Ну так прикрепите ее ко мне. Для моей тетрадки «Лапушка и друг», может, и сгодится, – лениво протянула Ника.
– Нет уж, этим автором буду заниматься я, – категорично сказала Роза.
– Это почему? – не унималась Ника.
– Потому что я первая с ней познакомилась. Раз. Во-вторых, в тетрадке «Лапушка и работа» ей тоже есть что сказать. В-третьих, ее зовут… Лилия.
– Ах, ну теперь – понятно: «К цветку цветок сплетай венок… – Ника смешно передразнила юную Пьеху: – Пусть будет красив он и ярок…»
– Все, девчонки, хватит болтать! – Лаппа снова была начальницей. – Люся, ты что, забыла, что должна позвонить своему французу.
Я тут же бросилась звонить Лакруа и сообщила, что мы хотим приобрести шляпку для губернатора. Ту самую, розовую, в которой она была на постере нашего журнала. Оказалось, что я позвонила вовремя: на эту шляпку уже поступил заказ. Я упросила Лакруа сделать все возможное, чтобы она не была продана никому, кроме нас. Не буду объяснять, что Жане отказать мне не смог. Через пару часов к нам была доставлена красивая коробка со шляпкой для НВИ. А менеджер-француз позвонил мне и долго благодарил за удачную рекламу салона. Ему уже пришлось звонить в Париж и заказывать новые головные приборы.
– Я хочу пригласить вас на ужин, – сделал осторожное предложение Лакруа.
Все складывалось удачно, и я не видела повода для отказа. Надеюсь, что Костик на меня не обидится. Это просто ужин. Мы договорились встретиться в пятницу вечером. И я уже представила, как стою перед шкафом, перебирая вешалки, чтобы выглядеть улетно. Но в этот момент опять закричала Лаппа:
– Мила, быстро сюда!
Я влетела в ее кабинет. На Ритке не было лица. Она ткнула мне в руки платежку. Я быстро пробежала глазами документ и ахнула: счет из салона за шляпку для губернатора составлял… почти всю сумму нашего рекламного контракта.
Розка прыснула:
– Да, хорошо мы умеем деньги тратить.
– А у Николаенко губа не дура, – встряла Маша.
– Я же вам говорила: отличная баба, – согласилась Ника. – И умная к тому же. Не чета некоторым рекламным агентам.
– Люся, – вздохнула Лаппа, – открывай сейф. Уговор дороже денег… В конце концов личное знакомство с губернатором стоит тех денег…
Итак, что мы имели? Прекрасный офис, первый номер журнала «Лапушки», бесконечные интервью Ники на ТВ, которая враз стала звездной журналисткой за блестящие материалы своей рубрики, несколько статей и верстку второго номера, нового автора Лилю, несколько не очень выгодных для нас договоров с мелкими распространителями печатной прессы. И – почти пустой кошелек. Девчонки, правда, не очень сильно давили на меня тем, что нужно срочно решать проблему с тиражом. Во-первых, несмотря на не очень приятную историю с рекламой шляп губернатором, они все-таки осознавали, что и здесь мы все равно выиграли и что без моей помощи в дальнейшем им не обойтись. А во-вторых, все были заняты подготовкой очередных сенсационных материалов. Целый день в офисе трендел телефон, клацала клавиатура, приходили какие-то люди…
Я же все время думала, как уломать Шершнева А. В. Того самого несдающегося Шершнева, который владел крупной сетью распространения прессы в метрополитене и не брал наш журнал в розничную продажу. Если бы нам удалось уговорить этого «стойкого оловянного солдатика», мы смогли бы заметно увеличить наш тираж.
Я общалась с Шершневым один раз. Этого было достаточно, чтобы иметь о нем представление. Главное – он был профессионалом и четко знал выгоду своей фирмы: наш еще малоизвестный журнал в его планы по увеличению оборотов продаж никак не вписывался. Но самое ужасное – на женские чары он никак не реагировал: до этого Роза и Катя предлагали мне его соблазнить, но он даже ни разу не задержался взглядом на моем декольте. Собирать компромат на Шершнева и шантажировать его запретила Лаппа: в памяти еще была свежа история с Маратом (Ритка почему-то всегда краснела, когда кто-то из нас вспоминал наш первый опыт получения денег).
От
Ритка потом вспоминала, что у меня после этого известия глаза из голубых враз стали зелеными – под цвет известных условных единиц за рекламный контракт.
Сама реклама, надо сказать, выглядела бесподобно. Фирма считалась белорусской только номинально. На самом деле минчане несколько лет назад создали совместное с Западом производство, и все оборудование, ткани, лекала были фирменными. Поэтому лифчики, трусики, комбидресы и топики, надетые на красивых девиц славянской внешности, выглядели великолепно. Узенькие бретельки, пенящиеся кружева, ленты и бисеринки… Даже придирчивая Ника, рассматривая цветные рекламные фотографии, заметила: «Да, в таком белье не стыдно раздеться…»
Предполагалось, что за пять цветных рекламных полос в журнале мы получим пять тысяч долларов. Этих денег нам катастрофически не хватало на авансирование типографии для печати третьего номера. Издательство «Полноцвет», по сути, было монополистом в городе, производящим подобную продукцию, и без предоплаты работать не хотело. А типографию в Финляндии мы еще не могли потянуть.
Как финансиста меня смущало в этом проекте только одно. Заказчик обещал перевести деньги только в пятницу, в день, когда мы отправляли диски в типографию. Я требовала с минского господина авансирования, но он был неумолим. Ритка отмахнулась от моих мрачных сомнений: «Люся, кто не рискует, тот не пьет шампанского».
Я очень люблю пятницу. Уже с утра ты понимаешь, что это – последний рабочий день. Можно слегка расслабиться, подумать над тем, куда пойти вечером, и выстроить планы на субботу и воскресенье.
Однако сегодня с самого утра меня снова терзало смутное предчувствие. Все предвещало, что день пройдет для меня не очень приятно. Для начала утром у меня убежал кофе, залив всю надраенную накануне плиту. На моей любимой фиалковой блузке утюг оставил противный желтый след. И в довершение всего перед самым выходом из дома я зацепилась колготками за Костенькин дипломат. Он открылся, из него посыпались разные предметы, но собирать было уже некогда. Переодевшись, я на полчаса позже, чем предполагалось, вышла из квартиры. Было понятно, что в редакцию я опаздываю. Я решила поймать такси, но ни одной машины в моем поле зрения не наблюдалось. Пришлось ехать на метро и подвергаться прессингу в вагоне. На планерку я опаздывала в итоге уже на час.
…На ступеньках, ведущих к нашему офису, мне попались пятеро незнакомых парней в спортивных костюмах и кроссовках. Они устало спускались вниз, как будто только что затащили на самый верхний этаж тяжелый рояль. Странно, что бы это они у нас в редакции делали? Обычно мужчин в офисе не встретишь – все больше поклонницы дамского журнала шастают.
Я открыла дверь в приемную. Здесь было непривычно тихо. У меня противно засосало под ложечкой. Обычно в день сдачи номера («обычно» – это всего один раз, зато какой памятный!) наш офис превращался в Садом и Гоморру одновременно. А низкий голос Лаппы периодически срывался на фальцет, который отдавался во всех нервных окончаниях головного мозга.
А вдруг… Вся кровь отлила от моих щек. А вдруг это были бандиты, наемники? Влетели в офис, поубивали всех лапушек и спокойненько только что прошли мимо меня…
Тьфу, дура! С чего это вдруг нас убивать? Все-таки нельзя столько сладкого и мучного есть на ночь. Какие только кошмары с утра не примерещатся.
Но почему тогда так тихо?
Я осторожно (каждый шаг отдавался под высокими сводами потолка) пробиралась к дверям Лаппиного кабинета. Хоть бы Ника откуда-нибудь взвизгнула…
Тихонько нажав на ручку двери, я втекла в кабинет подруги.