Не говори никому
Шрифт:
– Я тоже верю, – улыбнулась Шона. – А еще я – шило в заднице.
– Не спорю.
– Но я – твое шило.
– Верно подмечено.
Шона шагнула к подруге.
– Я не создана для спокойной жизни, вокруг меня все бурлит.
– Ты на редкость сексуальна, когда бурлишь.
– И когда не бурлю – тоже.
– Заткнись и поцелуй меня.
И тут зазвенел сигнал домофона. Линда и Шона переглянулись. Шона пожала плечами, Линда надавила кнопку ответа:
– Да?
– Это Линда Бек?
– А вы кто?
– Специальные агенты Кимберли Грин и Рик Пек из Федерального бюро расследований. Разрешите
Шона перегнулась через плечо Линды, прежде чем та успела ответить, и прокричала:
– Нашего адвоката зовут Эстер Кримштейн! Вы можете задать ей любые вопросы.
– Вы ни в чем не подозреваетесь. Просто…
– Эстер Кримштейн, – повторила Шона. – У вас наверняка есть ее телефон. Приятного вечера.
Шона выключила домофон. Линда с удивлением глядела на нее.
– Что, черт подери, происходит?
– У твоего брата неприятности.
– Какие?!
– Сядь, я сейчас все объясню.
Раиса Маркова, сиделка деда доктора Бека, открыла на стук. Специальные агенты Карлсон и Стоун, теперь работавшие вместе с сотрудниками убойного отдела Димонте и Крински, предъявили документы.
– Ордер на обыск, – пояснил Карлсон.
Сиделка безропотно пропустила агентов в квартиру. Она выросла в Советском Союзе, и появление в доме людей в штатском не возмутило ее.
Восемь человек рассыпались по помещениям и прилегающей территории.
– Фиксируем обыск на видео, – приказал Карлсон. – Я хочу, чтобы все было законно.
Они действовали в спешке, пытаясь хоть на полшага опередить Эстер Кримштейн. Карлсон знал, что Кримштейн, как и большинство искусных адвокатов, вдохновленных делом О. Джея Симпсона, [15] цепляется к любому недочету полиции, как назойливый поклонник к поп-звезде. Карлсон, будучи не менее искусным сыщиком, пытался лишить ее этой возможности, документируя каждый шаг, каждое движение, чуть ли не каждый вздох.
15
12 июня 1994 г. Николь Браун Симпсон и Рональд Голдмен были зарезаны в лос-анджелесском доме Николь. В убийстве был обвинен бывший муж Николь – знаменитый спортсмен и кинотелезвезда О. Джей Симпсон. Суд присяжных оправдал его, несмотря на веские улики.
Когда Карлсон и Стоун появились в студии Ребекки Шейес, Димонте им совершенно не обрадовался. Играло свою роль привычное противостояние между нью-йоркской полицией и ФБР, и мало что могло его прекратить.
Разве что наступающая на пятки Эстер Кримштейн.
И те и другие прекрасно знали: Эстер не только ловкий адвокат, но и въедливый журналист, обожающий выносить сомнительные дела на суд публики. И те и другие не желали оказаться в такой ситуации. Это подгоняло их и заставило заключить своего рода альянс, отличающийся той же теплотой и дружественностью, что и арабо-израильские перемирия. Кримштейн дышала в спину, и старые счеты пришлось на время отложить.
ФБР получило ордер на обыск – им это было удобнее: всего лишь пересечь Федерал-Плаза и войти в здание федерального окружного суда. Если бы то же самое захотели сделать полицейские, пришлось бы направлять запрос в суд округа, [16] в Нью-Джерси, и Кримштейн точно бы их обскакала.
– Агент Карлсон! – крикнул кто-то с улицы.
Карлсон вылетел наружу, Стоун за ним. К ним присоединились Димонте и Крински. На углу, возле урны, стоял юный фэбээровец.
– Что там у вас? – спросил Карлсон.
16
Федеральный окружной суд (district court) ведет дела, связанные с нарушением федеральных законов, суд округа (county court) – дела, связанные с нарушением законодательства штата.
– Может, и ничего, сэр, но…
Юнец указал на пару перчаток из тонкого латекса.
– Упакуйте их, – приказал Карлсон, – и направьте в лабораторию, пусть проверят, не ими ли сжимали пистолет.
Карлсон смерил взглядом Димонте. Перемирие перемирием, но надо периодически указывать копам их место.
– Сколько времени займет такое исследование в вашей лаборатории?
– День. – Димонте как раз сунул в рот новую зубочистку и принялся яростно ее жевать. – Может, два.
– Долго. Придется сделать это у нас.
– Придется, а то как же, – проворчал Димонте.
– Мы ведь договорились действовать так, как будет быстрее.
– То-то мы здесь и стоим уже полчаса.
Карлсон кивнул. Он-то хорошо знал: если хочешь, чтобы нью-йоркский полицейский всерьез занялся каким-то делом, пригрози это дело у него отобрать. Хорошая штука – соревнование.
Следующий крик раздался из гаража. Все рванулись туда.
Стоун присвистнул, Димонте вытаращил глаза, Карлсон нагнулся, чтобы рассмотреть находку.
В корзине для бумаг, под обрывками старых газет, лежал пистолет. Калибра девять миллиметров. Судя по запаху, из пистолета недавно стреляли.
Стоун повернулся так, чтобы его улыбка не попала в объектив камеры, и сказал:
– Берем его.
Карлсон не ответил. Хмуро оглядев пистолет, он о чем-то надолго задумался.
23
Срочный вызов касался Ти Джея, мальчик поцарапался о дверную ручку. Для большинства детей это означает всего-навсего полосу зеленки на руке, для Ти Джея – ночь на больничной койке. Когда я приехал, его уже положили под капельницу. Гемофилия лечится вливанием консервантов крови, таких, как криопреципитат, или замороженная плазма.
Я уже упоминал, что впервые увидел Тириза шесть лет назад, закованным в наручники и изрыгающим проклятия. За час до этого он ворвался в приемную со своим девятимесячным сыном на руках. Принял их дежурный терапевт.
Ти Джей не плакал, не реагировал на раздражители, дышал неглубоко и часто. Тириз, который, согласно полицейскому протоколу, вел себя «неадекватно» (посмотреть бы на молодого отца, который в такой ситуации поведет себя по-другому!), рассказал терапевту, что ребенок почувствовал себя плохо с самого утра. Врач многозначительно взглянул на медсестру. Та незаметно кивнула и пошла звонить в полицию. Самое время, конечно.