Не говори никому
Шрифт:
– Отпечатки пальцев? – осведомился Фейн.
– Нет. Зато баллистическая экспертиза подтвердила, что это тот самый пистолет, из которого была застрелена жертва.
Димонте ухмыльнулся и спросил:
– У кого-то, кроме меня, напряглись соски?
Брови Фейна дрогнули.
– Продолжайте, – кивнул он Крински.
– В ходе того же обыска недалеко от дома доктора Бека, в урне, была найдена пара перчаток из латекса. На правой перчатке обнаружены следы пороха, а доктор Бек – правша.
Димонте задрал на стол ноги в
– Да, милый, еще, еще! Мне так приятно!
Фейн нахмурился. Крински, не поднимая глаз от блокнота, облизнул палец и перевернул страницу.
– На этой же перчатке найден волос, совпадающий по цвету с волосами Ребекки Шейес.
– О Господи! Господи! – застонал Димонте в притворном оргазме. А возможно, и в настоящем.
– Тест волоса на ДНК займет некоторое время, – продолжал Крински. – На месте преступления обнаружены отпечатки пальцев доктора Бека, хотя и не в лаборатории, где было найдено тело.
Крински закрыл блокнот. Все перевели взгляд на Фейна.
Фейн встал и потер подбородок. Даже без клоунады Димонте в комнате царили азарт и оживление. Казалось, само слово «арест» висит в воздухе, наполняя все кругом вспышками тщеславия. Ведь такое громкое дело – это обязательные пресс-конференции, звонки политиков, фотографии в газетах.
И только у Ника Карлсона осталось пусть крошечное, но сомнение. Он беспокойно скручивал и раскручивал листок бумаги и никак не мог остановиться. Что-то маячило на периферии сознания, еще неопределенное, хотя уже не дающее покоя, мелкое и назойливое, как муха. В доме доктора Бека нашли массу «жучков», телефонные аппараты тоже прослушивались. Кто-то за ним следил. И почему-то только Карлсона заинтересовал вопрос: кто именно?
– Лэнс? – поторопил Димонте.
Помощник прокурора откашлялся.
– Вы знаете, где именно находится сейчас доктор Бек?
– На работе, – ответил Димонте. – Я отправил двух ребят за ним присматривать.
Фейн кивнул.
– Давай, Лэнс, – уговаривал Димонте, – сделай это для меня, дружок.
– Для начала позвоним мисс Кримштейн, – отозвался Фейн. – Из чистой вежливости.
Шона рассказала Линде почти все, умолчав лишь о появлении призрака на экране. И не потому, что поверила в эту историю, сама она была почти что убеждена в компьютерном происхождении «Элизабет», а потому, что так хотел Бек. «Не говори никому». Шоне не нравилось скрывать что-либо от Линды, но она не могла подвести Дэвида.
Линда молча слушала, глядя подруге в глаза. Она не перебивала, не шевелилась, даже ни разу не кивнула. Когда Шона закончила, Линда спросила:
– Ты видела эти фотографии?
– Нет.
– Где они их взяли?
– Не знаю.
Линда встала с побелевшим лицом.
– Дэвид никогда бы не ударил Элизабет.
Она обхватила себя руками и всхлипнула.
– В чем дело? – встревожилась Шона.
– Что ты мне недоговариваешь?
– Почему ты решила, будто я что-то недоговариваю?
Линда молча ждала.
– Спроси у своего брата, – сдалась Шона.
– Почему?
– Потому что это не мой секрет.
Раздался сигнал домофона. На этот раз ответила Шона.
– Да?
– Это Эстер Кримштейн, – донеслось из динамика.
Шона нажала на кнопку, впуская гостью в дом. Две минуты спустя Эстер ворвалась в комнату.
– Вы знаете фотографа по имени Ребекка Шейес?
– Конечно, – ответила Шона, – хотя мы давно не виделись. А ты, Линда?
– Сто лет ее не встречала. Когда-то они с Элизабет вместе снимали квартиру. А что?
– Ее убили вчера ночью, – сказала Кримштейн. – Подозрение пало на Бека.
Обе женщины застыли. Первой опомнилась Шона.
– Так ведь я была вчера у Бека, – воскликнула она.
– До которого часа?
– А до которого нужно?
Эстер нахмурилась:
– Мне-то не морочь голову, Шона. Когда ты от него ушла?
– В десять – в пол-одиннадцатого. Во сколько ее убили?
– Пока не знаю. Только мой источник в полиции сказал, что против Бека собраны серьезные доказательства.
– Ерунда какая-то.
Зазвенел мобильник. Эстер поднесла трубку к уху.
– Да?
Невидимый собеседник говорил очень долго, Кримштейн молча слушала. Лицо ее потеряло свою жесткость, расплылось, как от разочарования. Минуты через две, даже не попрощавшись, она отключила телефон и сердито защелкнула трубку.
– Жест вежливости, – съязвила она.
– Что случилось? – спросила Линда.
– Они подписали ордер на арест. У нас есть час, чтобы сдать вашего брата властям.
24
Я мог думать только о Вашингтон-сквер и о том, как убить оставшиеся четыре часа. Будто назло, сегодня мой выходной, и, за исключением срочного вызова к Ти Джею, другой работы нет. «Свободен, словно птица», как поется в одной из композиций рок-группы «Линирд скинирд», и этой «птице» хотелось упорхнуть в парк Вашингтон-сквер.
Уже выходя из клиники, я снова услышал сигнал пейджера. Вздохнул и посмотрел на номер. Эстер Кримштейн, вызов с пометкой «срочно».
Боюсь, что новости невеселые.
На мгновение я задумался: а стоит ли перезванивать? Может, просто лететь куда летится? Нет, рано. Я хотел вернуться в смотровую, однако дверь была закрыта изнутри. Значит, помещение уже занято другим врачом.
Я прошел по коридору, повернул налево, нашел свободный кабинет в гинекологическом отделении и почувствовал себя разведчиком во вражеском стане. Вокруг поблескивали десятки металлических инструментов, что придавало помещению какой-то средневековый вид. Я набрал номер.
Эстер Кримштейн не стала терять времени на приветствия.