(Не) измена. Тайные наследники для миллиардера
Шрифт:
Маша встает и тут же резко бледнеет. Не стоило разрешать ей так быстро есть и вскакивать. Она еще не совсем оправилась.
– Егор… что-то меня тошнит, – побледневшими губами шелестит она.
– Сейчас!
Быстро подхватываю девушку на руки и несу в уборную. Как только ее ноги касаются пола, она наклоняется над унитазом. Вся еда уходит, мучительно скручивая Машу.
– Выйди, пожалуйста. Это отвратительно… – шепчет она,
– Маша, не говори глупостей!
Придерживаю ей волосы и глажу по спине, пока ее снова сворачивает в сухом позыве. Когда все успокаивается, я облегченно вздыхаю и помогаю ей умыться, так же на руках относя в палату.
– Я принесу воды и позову врача. Так ведь не должно быть…
– Хорошо…
Вызвав врача, я набираю Маше стакан воды и возвращаюсь. Внутри все переворачивается от волнения за девушку. Это же не совсем нормально. Может, у нее сотрясение и от этого тошнота?
– Мария, здравствуйте! Меня зовут Николай Валерьевич. Как вы себя чувствуете? Ваш муж говорит, что вас рвало?
– Муж? – Маша переводит взгляд на меня, вопросительно изогнув бровь, но я качаю головой, показывая ей взглядом, что объясню все позже.
– А, да, тошнит. И сильно кружится голова!
– Я понял, – кивает врач. – Значит, это может быть посттравматическое расстройство или реакция на сильный стресс, но я вам назначу дополнительные анализы. Сейчас придет медсестра и возьмет кровь.
– Хорошо.
Николай Валерьевич осматривает ее рану, проверяет рефлексы и, удовлетворенно кивнув, идет на выход.
– Мне можно к сыну? – спрашивает с надеждой Маша.
– А? Да-да. С мальчиком все в порядке. Он уже переведен из реанимации на этот этаж. Можете сходить. Но все же я советовал бы дождаться, пока вам станет легче.
– Я помогу ей дойти! – уверенно выдаю я. Просто представляю, как сам бы хотел увидеть своего ребенка и убедиться, что с ним все хорошо.
– Что ж, хорошо. Только дождитесь медсестру, – серьезно отвечает доктор и исчезает за дверью.
Девушка приходит в течение десяти минут. Набрав кровь из вены в большой шприц, она оставляет ватку на месте укола и просит согнуть руку в локте.
– Вот и все! Завтра будут результаты. А сегодня больше воды и отдыха, – улыбается она, унося с собой приборы.
Я подсаживаюсь ближе к Маше и, взяв руку в свои ладони, целую нежную кожу девушки.
– Муж? – все же спрашивает она, а я киваю. Мне так нравится, как она это говорит, но я стараюсь не подавать виду.
– Должен же я был как-то объяснить свое пребывание здесь.
–
Я глажу ее по волосам, и мне хочется тут же забрать девушку к себе. Сделать своей по всем правилам. Хочу каждое утро просыпаться с ней и засыпать, целуя нежные губы. Выдыхаю, понимая, что мое признание сейчас ни к чему. Ей нужно поправиться.
– Ну что, пойдем к Мирону? Вижу же, что ты не может больше ждать…
***
До палаты Мирона я снова несу Машу на руках. На нас косо смотрят медсестры, но мне все равно. Маша жмется к моей груди, и ради этого тепла мне хочется никогда не выпускать ее из рук.
– Пришли… – Ставлю ее на ноги, когда мы оказываемся в палате.
– Мирон… – бросается к сыну Маша. – Мирончик… – снова зовет его девушка и гладит худенькую ручку. Мальчик открывает глазки.
– Мама?
– Да, это я, мой хороший! Я так испугалась за тебя! Зачем же ты вышел из комнаты? Я же просила… А если бы случилось непоправимое? – плачет Маша, но мальчик спокойно отвечает:
– Я должен был защитить тебя! Я же мужчина! Мы с Алисой услышали крики, и я приказал ей оставаться в комнате, а сам вышел к тебе. Я хотел спасти тебя!
– Ох, мой сынок…
Я смотрю на мальчика и уже не вижу в нем ребенка. Передо мной настоящий мужчина, пусть пока и маленький. Вспоминаю его папашку и не понимаю, как у такого урода мог родиться настолько замечательный ребенок?
Я подхожу к Мирону и протягиваю руку.
– Ты настоящий мужчина, Мирон. Я горжусь тобой так, как может гордиться отец сыном!
Глаза мальчика расширяются от удивления и гордости. Он серьезно отвечает на мое рукопожатие, а потом поворачивается к Маше и серьезно спрашивает:
– Мамочка, а где Алиса? Когда мы домой?
– Алиса спит, но скоро проснется, и я приведу ее к тебе. А домой мы поедем, как только поправимся.
Маша снова бледнеет и прикрывает глаза, а я тут же бросаюсь к ней.
– Маш, ты побледнела! Пойдем в палату! Да и поесть тебе не мешало бы, а то завтрак же…
– Да, пошли…
Увидев, как девушке больно уходить от своего ребенка, ее сердце буквально разрывается, я прихожу к медсестре и решаю этот вопрос.
Машу и детей перевозят в одну палату, и девушка сразу расцветает. Боже, я всю жизнь искал такую женщину. Именно для таких хочется сворачивать горы.