Не изменяй любви

Роуз Эмили

— Нет, — возразил Даниэль, вспомнив о папках. — Только собирался. — Он был чрезвычайно доволен тем, что ее не смущает его халат. Меньше всего ему сейчас хотелось выходить переодеваться, оставляя ее наедине с этими фотографиями.

Тем не менее что-то в ее поведении насторожило Даниэля. Так и не сев, она подошла к огню и протянула к нему ладони. Судя по выражению лица, мысли ее витали где-то далеко.

— Что с тобой, Лесли? — Он подошел чуть ближе и тоже ощутил исходящий от пылающих поленьев жар. — Что-нибудь не так? Хаггерти передумал

в последний момент?

— Нет, — не оборачиваясь, Лесли покачала головой, и отблески пламени заиграли на ее каштановых волосах. — Он подписал все бумаги. Все прошло как нельзя лучше.

— Отлично! — Даниэль еще недостаточно вник в дела компании, чтобы должным образом оценить, как важна была эта сделка, но, зная, сколько труда вложила в нее Лесли, он был искренне за нее рад. — В чем же тогда дело? Что случилось?

Она глубоко вздохнула, как будто пытаясь успокоить какие-то свои затаенные чувства, прежде чем ответить.

— Это касается отца, он только что звонил.

О Боже! От бешенства у Даниэля на мгновение потемнело в глазах. Черт бы подрал этого упрямого ирландца! Он же обещал ничего не говорить Лесли, пока не начнет лечение. И вот теперь одним звонком все разрушил.

Даниэль приблизился к девушке и положил ей на плечи ладони.

— Твой отец погибнет, если ему не помочь. — Он сильнее сжал пальцы. — И это единственный способ заставить его согласиться. Пожалуйста, не сердись.

— Не сердись? — Повернувшись к нему, она подняла раскрасневшееся от жара лицо. Глаза ее искрились, как будто вобрав в себя отблески пламени. — Я не сержусь, Даниэль. Я… — Она запнулась, глаза ее напряженно вглядывались в его лицо, словно пытаясь отыскать на нем точное слово. — Я бесконечно тебе благодарна. Настолько благодарна, что даже не знаю, что сказать. Мне кажется, на этот раз ему удастся справиться с собой. Он уже назначил встречу с одним из врачей. — Голос ее дрогнул: — Я не могу позволить тебе оплачивать его лечение, но то, что ты сумел убедить его обратиться к специалистам… Видел бы ты, в какую ярость он приходил, когда это ему предлагала я… — Глаза ее наполнились слезами. — О, Даниэль, если бы ты знал, что ты для меня сделал! Как долго я сражалась с этим в полном одиночестве.

— Те времена кончились, Лесли. Ты больше не одна.

Охваченный неодолимым желанием помочь, защитить, он еще крепче сжал ее в объятиях и теперь их лица почти соприкасались. Глаза Лесли были широко открыты, на щеках пылал румянец, губы находились так близко, что Даниэль ощущал тепло ее дыхания. В этом лице можно было утонуть, оно манило обещанием исполнения его самых сокровенных эротических фантазий, самых безумных грез.

Она принадлежала ему. Словно теплый воск, она таяла в его руках, уходила в. него, растворялась в нем. Он приблизил губы для поцелуя, не в силах больше противостоять сжигающему его желанию. Она была его, и он уже не мог остановиться и не взять то, что ему принадлежало.

Но прежде чем

их губы соприкоснулись, Лесли прошептала:

— Спасибо. — Губы ее дрогнули. И опять, как молитва: — Боже, как я тебе благодарна…

Эти слова полоснули его как ножом, и он отпрянул в ужасе, глядя на ее полураскрытые в сладостном обещании губы. Что он делает? Неужели это горячее, нестерпимое желание обладать ею совсем лишило его рассудка? Чем он, собственно говоря, отличался от Симона? Подобно брату, он выявил ее слабые места и теперь был готов воспользоваться переполнявшим ее чувством благодарности. Обратить его в поцелуи, затем — в ласки, затем…

Нет! Он заставил себя отпустить ее плечи, и руки его бессильно, как плети, повисли вдоль тела.

— Не стоит меня благодарить, — хрипло, с трудом шевеля пересохшими губами, произнес он. — Я всегда рад тебе помочь.

— Даниэль… — Лесли, казалось, изумило его внезапное отступление. Ладонь ее легла на его обнажившуюся под халатом грудь.

Это было словно прикосновение пламени. Позабыв о колене, Даниэль дернулся в сторону, ногу пронзила боль, и он, не в силах сдержать стон, едва не рухнул на пол. Вскрикнув, Лесли подхватила его под руку, не дав ему упасть.

— Даниэль! — Лицо ее побледнело. — Тебе плохо?

— Со мной все в порядке, — сквозь зубы выдавил он, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот. Он попытался высвободиться, дотянуться до спинки кресла, но боль была слишком сильной. Без ее помощи он не мог сделать и шага.

— Я помогу тебе добраться до кровати, — решительно заявила Лесли. — Ты сможешь идти, опираясь на меня?

Не дожидаясь ответа, она закинула его руку себе на плечо и сделала шаг вперед.

Даниэлю не осталось другого выбора, как подчиниться. Боль, вроде, чуть притупилась, и кое-как они доковыляли до кровати. Там, несмотря на протесты, она помогла ему устроиться поудобнее, заботливо подложив под больную ногу подушку.

— Извини, — Даниэль устало закрыл глаза и почувствовал, как боль медленно отступает, словно цунами с разрушенного побережья. — Кажется, я себя переоценил.

— Всему свое время, — мягко заметила Лесли и бережно положила ладонь на больное колено. Прикосновение было словно целебный бальзам, и Даниэль не смог сдержать вздоха облегчения. Ее пальцы замерли: — Тебе больно?

— Нет, — не открывая глаз, отозвался Даниэль. — Наоборот…

Легкими круговыми движениями она начала массировать колено, затем сухожилия и мышцы на бедре и голени. Это было очень приятно, приносило долгожданный покой натруженной за день ноге. Гордость заставила его отказаться от костыля слишком рано.

Он почувствовал, как Лесли сменила позу, устраиваясь поудобнее, и вот уже обе ее руки плавно скользили вдоль его ног по всей длине: от бедер до ступней, вверх и вниз, окончательно прогоняя и боль и усталость, вытягивая их из него и вместо этого наполняя его тело каким-то божественным дурманом.