Не комильфо!
Шрифт:
– Отпусти меня!- закричал Совесть, пытаясь освободить руки, крепко скованные моими, что с каждым движением мальчишки, сжимали запястья еще сильнее, принося неописуемую боль.
– Нет, Комильфошка, не отпущу, – сквозь красную дымку ярости, захватившей мой разум и контролирующей все мои действия, прошипел я, отпуская спутавшиеся русые волосы. – Знаешь, когда я впервые увидел тебя без очков, в моей голове пронеслась сумасшедшая мысль. Мне до жути хотелось тебя трахнуть, но, к сожалению, тогда я был слишком озабочен твоим красивым личиком, поэтому я просто тебя поцеловал. Смешно, правда? Поцеловал плод своего воображения, да меня в психушку нужно сдать с диагнозом «шизофрения». И ладно бы я только слышал голоса, так еще и вижу тебя. Но знаешь,
Так и не отпуская запястья мальчика, я впился ему зубами в плечо, дожидаясь ответного крика. Но его не последовало, только тихий всхлип и зажмуренные глаза. Зато теперь не только губы настоящие, тело вроде бы тоже.
Но мало, я хочу до конца ощутить его, до конца убедиться в том, что он существует.
Послышался треск отрывающихся пуговиц и их глухой стук об ковер, и вот клетчатая синяя рубашка Совести, точнее то, что от нее осталось, отброшена в сторону, больше не скрывая от моего взора Совесть. Бледная нежная кожа, слишком худое тело, что можно спокойно пересчитать каждое ребрышко, небольшая родинка на левой лопатке…
– Ну, что, поиграем, мальчишка.
Это был не вопрос, это было скорее предупреждение для Совести, чтоб для него не оказалось большой новостью то, чем же мы сейчас займемся.
– Пожалуйста, – тихо пропищал Комильфошка, слабо шевельнувшись, – не надо…
Поздно что-то говорить… «Прости», – тихий, погибающий под тяжестью охватившей меня жестокости и злобы, голос разума раздался у меня в голове.
Расстегнув пуговицу и молнию джинс и стянув их вместе с трусами, я усадил Совесть раком и коснулся горячим лбом холодной дрожащей спины. Мальчик не издавал ни звука, даже тихого всхлипа не было слышно, он просто обреченно склонил голову, будто приготовился, что ее будут отрубать. Расстегнув ширинку своих брюк и высвободив на волю набухшую горячую плоть, медленно поднес ее к отверстию Комильфошки, зачем-то взглянув на его опасно побледневшее лицо. Оно ничего не выражало, полное отсутствие эмоций, словно каменная маска. Словно кукольное лицо.
Во мне боролись множество противоречивых чувств, взаимно уничтожая друг друга. Только, кажется, всего лишь две выжили в этой войне: какое-то ранее неиспытанное мною чувство, новобранец, но все же невероятно сильный, и жестокость, заставляющая меня поступать именно так, ведь пока я в ее власти. А неизвестная положительная эмоция недостаточно сильна. Пока. Но у нее есть шансы.
Глубоко и резко войдя в мальчика, принеся не только ему боль, но еще и себе немного дискомфорта, уж слишком Совесть оказался узким, я стал двигаться. И вскоре послышались те звуки, те слабые стоны, скрип зубов, которые я так мечтал услышать. А вместе с тем я убедился, что мальчишка подо мной настоящий. Я чувствую его холодное, дрожащее, влажное тело, я ясно слышу все, что доносится сквозь сжатые зубы, целуя его распухшие покусанные губы, я ощущаю соленый металлический вкус крови. Что я хотел доказать своим поступком? Что не сошел с ума, а Совесть оказался настоящим? А не стал ли я животным, не сошел ли я с ума, чтобы вот такими варварскими методами себе что-то доказывать?
Двигаться в мальчике стало немного легче, как будто он просто смирился и перестал сопротивляться вообще, даже морально, когда физически это просто не возможно. Разжав кулаки, выпрямив пальцы, на которых под ногтями была кровь от того, что они слишком сильно впивались в ладонь, коснувшись влажным лбом мягкого ковра, Комильфошка повернул голову на бок и беззвучно стал шевелить губами, закрыв покрасневшие от слез глаза.
Но их взгляд я увидел сразу, он отчетливо вырезался в памяти, даже когда я, моргая, закрывал глаза, я все еще видел его глаза цвета горького
====== Эпилог. Пять лет спустя… ======
Мы не будем здесь
вместе никогда…
Ты хочешь отдать все,
но этого мало.
Тебе так хочется слез,
но их не осталось…
Флер – Никогда
– Папа! Папа! Смотри! – закричал маленький мальчик, дергая мужчину за джинсовую ткань брюк и указывая пальчиком на летящую в небе железную птицу. – Видишь, там самойот! Самойот! – запрыгав на месте и захлопав в ладоши, радостно повторил мальчик.- Я когда выосту, товже буду водить самойот!
Мальчик, отпустив улыбающегося отца, развел руки в стороны и побежал, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, изображая так понравившийся ему транспорт.
– Ох, проказник! – широко улыбаясь, вздохнула женщина, заправив за ухо прядь длинных рыжих волос, и прильнула к мужу.
– Ну, да… – как-то грустно ответил ее спутник жизни, глядя, как их пятилетний сын обходит каждую лужу на дороге, жужжит и наклоняется в разные стороны.
– Юр, что-то случилось? Ты сегодня какой-то очень бледный. Ничего не болит? – поинтересовалась девушка, внимательно взглянув в светло-карие глаза мужа.
– Да нет, все просто отлично, – все тем же тихим и грустным голосом ответил мужчина, когда на самом деле в душе было далеко не «все просто отлично».
Ровно пять лет назад, именно в этот день, когда весна готовится отдать владения жаркому лету, Юра совершил самую ужасную ошибку в своей жизни. И если бы только ее можно было исправить. Он бы отдал все на свете, чтобы заслужить прощение, вот только… Заслужил ли он его?!
Тот день парень помнил до тошноты подробно. Все: и время, и разговор, то страшное пустое выражение лица Совести и его потухшие глаза. И даже свое хамское поведение после всего содеянного им. Юра просто встал с пола, чмокнул мальчика в щеку и ушел в душ. Но когда вернулся, никого в квартире не оказалось. Простая, пустая, как будто ничего и никого в ней кроме Юрия не было, разве что капельки уже потемневшей и запекшейся крови и спермы остались на светлом ковре. Единственный, но такой сильный будитель страшных воспоминаний. Парень даже не знал, зачем, но он, по несколько раз осмотрел квартиру, хотя был в ней совершенно один, и дернул за ручку входной двери. Она была… Закрыта…
С того самого злополучного дня Юра больше не встречал красивого мальчика в очках и с женской прической. Ни разу. За пять лет.
Если бы он только раз его увидел… Если бы ему удалось хоть несколько минут поговорить с мальчишкой… Если бы… Ха-ха-ха!!! Этого не случиться. Просто слишком много воды утекло с того дня. Просто слишком непоправимая и ужасная ошибка у Юрия. Но он все равно ждет того самого дня, и пусть пройдет хоть сто лет и более, когда же он сможет увидеть Совесть, когда же тот позволит извиниться перед собой. Но прощение, это не для успокоения своей сгнившей душонки, чтобы дальше жить спокойно, не мучаясь, а для того, чтобы это учившее уму чудо не считало Юру бездушной, чудовищной тварью, коим он себя показал ровно пять лет назад.
Господи! Дай же шанс все исправить!!!
Дай!!!
...Пожалуйста…
– Ростик, не беги! Дальше дорога. Подожди нас с папой! – закричала Даша сыну, довольно далеко убежавшему от родителей.
Вдруг он, продолжая идти спиной вперед, врезался в кого-то, упав сам и сбив с ног молодого человека в темных солнечных очках. Он, словно не видя ничего перед собой, стал водить руками по асфальту в поисках чего-то. Юноша на вид лет двадцати, что сопровождал парня в очках, испугался и сразу же помог подняться и ему, и маленькому пятилетнему мальчику. Но второму только для того, чтобы прилюдно отчитать.