Не королева
Шрифт:
Быть может, эти слова покажутся тебе абсурдными, но есть у меня все же одна догадка. Я ведь давно знаю Дарелла, мы с ним дружим с самого детства. Но сейчас он необъяснимо изменился. Причем, началось это с появления Стиана и наговоров на тебя. Пусть покажется мелочью, но меня все последнее время настораживал один момент. Знаешь, в глазах Дарелла нет-нет да и мелькнет янтарный отблеск. А раньше ведь такого не было. Буквально вчера я решил все-таки это проверить. Есть у меня один знакомый пожилой маг, весьма начитанный и знающий человек. Я у него и спросил про янтарный блеск в глазах. А в ответ узнал, что есть такая редкая способность — внушение. Внешне она проявляется именно янтарным цветом глаз. Но у Дарелла этой способности никогда не было, это уж точно. А по словам моего знакомого мага, в таком случае отблеск проявляется лишь тогда, когда сам человек находится под действием чужого
Я ведь присутствовал во время того рокового разговора, когда Стиан и твоя сестра тебя «разоблачили». И прекрасно помню, что сначала Дарелл не поверил. Вообще ни слову не поверил! Да, он только чудом не убил брата, но факт остается фактом — он не поверил в наговоры. А потом вдруг как-то враз все изменилось. Я даже не уловил, в какой именно момент это произошло. Теперь вот думаю, что и вправду имело место внушение. Хотя неизвестно еще, обладают ли им Улла либо Стиан.
Безумно жаль короля Аларда, он был замечательным человеком. И я очень боюсь, что Дарелла в скором времени ожидает та же прискорбная участь. Меня он и слушать не хочет, и я уже даже не знаю, что и делать. Я просто в отчаянии.
Если честно, сам толком не знаю, зачем тебе все это пишу. Даже если бы тебе не было все равно, что происходит с Дареллом, ты бы точно так же, как и я, ничего не смогла бы изменить. Но все же еще раз прошу у тебя прощения, что сразу не поверил твоим словам.»
Крохотный огонек свечи не мог одолеть ни темноту, ни холод, царящие в беседке. Я сидела на диванчике, закутавшись в меховую накидку и не сводила взгляда с настырного источника света, который категорически не хотел сдаваться окружающему мраку. В голове раз разом вертелась одна и та же строчка из письма Лейфа: «…если бы тебе не было все равно…».
— Элина! — мое одиночество прервал взволнованный мамин голос. — Вы меня с твоим отцом когда-нибудь с ума сведете! Сколько ты уже здесь сидишь? Наверняка ведь уже вся продрогла!
— Мам, — задумчиво пробормотала я, подняв на нее глаза, — скажи, разве можно любить человека, который тебя ненавидит?
Укор в мамином взгляде мгновенно сменился усталой грустью. Она ведь так ни о чем меня не расспрашивала, как я и просила. Но я даже не сомневалась, что она очень переживала. И от того сильнее, что не понимала, что со мной происходит. Мама вообще на днях печально заметила:
— Ты словно изнутри льдом покрываешься, Элина. Как будто пытаешься спрятаться от всего мира за ледяным панцирем. Но ведь замерзшее сердце не только не чувствует, оно и не живет вовсе.
По мне, так проще было заледенеть и ничего не чувствовать, чем сходить с ума от тоски по человеку, который тебя презирает.
Мама села рядом со мной на диван и некоторое время молчала, словно собираясь с мыслями.
— Легко любить, когда все хорошо и гладко, — тихо начала она. — Но, к сожалению, так ведь не всегда бывает… После нашей свадьбы с твоим отцом мы и дня не провели вместе, расстались сразу же после церемонии. Просто так совпало, что началась война с Арданом, которая разлучила нас на два с половиной года. По сути, мы ведь друг другу были совсем чужие. Для того, чтобы люди стали родными, одних брачных уз ведь недостаточно. Вот и представь, мы познакомились в день нашей свадьбы, и тут же Ингвар уехал. Стыдно признаться, но меня совсем это не расстроило. Да и его разлука явно не опечалила. Общество друг друга тяготило нас, и начавшаяся война невольно подарила иллюзию свободы. Раз в месяц я стабильно писала ему письма, рассказывала, как идут дела в замке и графстве — в общем, просто отдавала дань этикету. Из той же вежливости он мне отвечал скупыми строчками о военных успехах либо неудачах, и я буквально чувствовала, что каждое слово ему приходиться вымучивать. Возможно, будь мы близки до его отъезда, все обстояло бы иначе, но теперь расстояние все больше увеличивало пропасть отчуждения между нами…
Я слушала, затаив дыхание. Мама никогда раньше о таком не рассказывала. Вообще с их с отцом слов всегда получалось, что они мгновенно друг в друга влюбились, и все у них всегда было радужно и замечательно. И видя их отношения, я свято в это верила. У меня и мысли не возникало, что родители могут что-то скрывать.
— Но однажды Ингвар не ответил на мое письмо. Да и на следующее тоже, — продолжала мама. — Ко мне как раз приехала довольно близкая подруга, которая легкомысленно советовала мне радоваться. Мол, значит, со дня на день придет известие о его смерти, и я не только освобожусь от навязанного мне мужа, но и единолично унаследую его богатое графство. Но меня такая перспектива не то, чтобы не обрадовала — меня вообще ее слова привели в ярость. Уже бывшая подруга разобижено уехала, а я неожиданно для самой себя осознала, что, по сути, чужой человек, который является моим мужем, мне все же небезразличен. Пусть я не испытывала к Ингвару каких-то пылких чувств, но мне не было все равно, что с ним будет.
— Не было все равно… — тихим эхом повторила я. Мама настолько погрузилась в воспоминания, что мою реплику не услышала.
— Ив порыве эмоций я написала ему очередное письмо, все свои мысли изложила. В основном, гневные. Твой папа потом, смеясь, рассказывал, что его просто покорило мое возмущенное требование, если он умер, то иметь совесть сообщить мне об этом, а не трусливо отмалчиваться, — мама не удержалась от улыбки. — Он ответил примерно через месяц. Оказывается, во время одного из боев пострадал Ловец писем и хотя их по-прежнему принимал, но отправить ничего было нельзя, пока маги снова не привели его в действие. И вот с того письма что-то неуловимо изменилось между нами. Я писала Ингвару каждую неделю, а потом и каждый день. Высказывала ему все свои мысли, и в ответ получала не меньшую откровенность. Понемногу мы узнавали друг друга, открывались друг другу. Теперь каждый вечер перед сном я молила богов, чтобы они уберегли его. Когда-то совершенно чужой мне человек стал дороже всего на свете.
— А потом папа вернулся с войны, и вы были счастливы? — полуутвердительно спросила я, не сомневаясь в таком финале.
Ответ мамы меня ошарашил.
— Нет, Элина, — она грустно улыбнулась, — тогда-то и начался самый тяжелый период в нашей жизни. Да, твой отец вернулся с войны. Точнее, его привезли. Из-за ранения он не мог ходить, и все целители скорбным хором уверяли, что никогда не сможет. Это произошло буквально в последнем из боев, на исходе которого Арвидия и Ардан все-таки заключили мирное соглашение. Узнав, что останется навсегда калекой, Ингвар перестал мне писать и на мои взволнованные письма, само собой, не отвечал. А я буквально с ума сходила от беспокойства. И вот, твой отец приехал домой, — мама некоторое время молчала, видимо, пытаясь совладать с охватившими ее чувствами. — Он сразу же потребовал расторжения нашего брака, но я не согласилась, хотя моя жизнь превратилась буквально в кошмар наяву. Я любила твоего отца и готова была до конца дней быть рядом с ним. А он… он старательно демонстрировал мне отчуждение и даже ненависть. Каждым своим словом нарочно пытался причинить как можно больше боли. Он буквально вынуждал меня сдаться, согласиться на расторжение брака и уехать. За мной остался бы титул графини и столь щедрое содержание, что хватило бы для роскошной жизни в столице. Да и снова выйти замуж я вполне могла, теперь уже по своему выбору. Но я не сдалась. Потому что верила. Верила, что за этой напускной ненавистью скрывается все тот же человек, которого я полюбила, пусть и на расстоянии. Я прекрасно понимала, почему он так себя ведет. Он всего лишь хотел освободить меня. Ведь рядом с ним, немощным сейчас, по его мнению, я никогда не стала бы счастливой… В книгах о любви всегда писали как о красивой сказке, но для себя я уяснила одно: любить — это значит бороться и прощать. И никак иначе.
Маленькая свечка все же догорела. Так что окончание маминого рассказа я слушала уже в полной темноте.
— В итоге сдался он. Не буду говорить, что моя любовь стала чудодейственной силой и исцелила его. Нет. Твой папа справился сам. Он победил недуг одной лишь силой воли. С тех пор мы никогда не вспоминали о тех невыносимых месяцах, когда он пытался прогнать меня от себя. Мне не нужны были его извинения и просьбы простить его за всю ту боль, что причинил. Зачем? Я была счастлива, ведь он был рядом со мной, он любил меня. И эти чувства по сей день не померкли. Ради этого, Элина, стоило пережить и ненависть, и боль. Но даже если бы я точно знала, что он не любит меня и никогда не полюбит, я бы не сдалась. И только уверившись в его счастье, покинула бы его. Ты спрашиваешь, как можно любить человека, который тебя ненавидит. Точно так же, как любят того, кто тебя боготворит. Если действительно любишь, то не столь важны чувства, которые получаешь взамен. Счастливой любовь делает не взаимность, а счастье любимого.
Мама замолчала, и я не стала нарушать царящую тишину. Все-таки услышанное заставило на многое взглянуть с другой стороны.
Спрятанный под одеждой эмельдир по-прежнему излучал умиротворяющее тепло. Вот ведь странно, само чувство уже не существовало, а этот удивительный камешек упрямо хранил его частичку.
— Мам, пойдем домой, — как можно бодрее сказала я, поднимаясь с диванчика, — и вправду холодно здесь. Да и поздно уже, надо успеть выспаться, все-таки мне завтра с утра пораньше в дорогу.