Не кровный Брат
Шрифт:
— Как же нам поступить?
— А это уже не от нас зависит. Знаете как: нет тела — нет дела. Просите вашего Краснова забрать заявление. Совершенно очевидно, что это — просто какая-то месть. Нам тоже эти игры юнцов мало интересны. Но в военное заведение вас не возьмут с таким инцидентом.
— Если Краснов заберёт заявление, дело исчезнет?
— Очевидно, что да.
— Что ж… Спасибо за идею.
— Спасибо на хлеб не намажешь, — ухмыльнулся Соколовский.
— Вас понял, — кивнул я, понимая, что рано или поздно мы пришли бы к этому щекотливому
Я протянул ему свою визитную карточку с контактами.
— Что же, в таком случае — рад буду помочь делу «исчезнуть», — хитро улыбался полицай, поняв что вскоре получит от меня приятную сумму, на которую можно много чего купить и намазать на хлебушек.
Он протянул мне руку, которую я пожал в ответ. Привели Кирилла и усадили его на стулья в конце комнаты. Без наручников — и то слава Богу. Вид, конечно, немного ошарашенный — но это вовсе не из-за места и ситуации. Сын растёт крепким мужиком, полицией его не напугать, парня больше выбило из колеи то, как поступил с ним друг. Таких друзей иметь — врагов не нужно!
Он смотрел на меня, не зная, какой реакции ждать. До такой степени еще никогда не доходили его конфликты, и он мог лишь догадываться, каким образом ему придётся за это отвечать.
— Забирать будете домой? — спросил меня капитан. — Под подписку, естественно.
— Да, конечно. Где подписать?
— Ему тоже. Сюда иди, — махнул рукой он Кириллу.
Когда оформление бумаг было окончено, мы беспрепятственно покинули участок. В машине ехали молча. Этот разговор не для машины, не тогда, когда я за рулём. Дома нас встречали Тая и Лиза с шарфом на шее, который видимо уже примотала перепуганная болезнью дочери жена. Они обе смотрели на нас круглыми глазами и ждали подробностей.
— Сядьте, пожалуйста все, — попросил я домочадцев.
Нужно прямо сейчас расставить все точки над «i», чтобы не повторяться и не создавать лишних вопросов. Когда Лиза и Тая сели на диван, а Кирилл разместился в кресле, я встал напротив них, опёршись на кухонный стол, и, скрестив руки на груди, заговорил:
— Итак. В нашей семье произошёл инцидент. Кирилл серьёзно избил одноклассника. Заведено уголовное дело по двум статьям. Ситуация очень серьёзная, и может иметь довольно неприятные последствия. Я попытаюсь ему помочь, но Кирилл с этого момента будет наказан. Об этом мы поговорим лично в его комнате. Пошли, — кивнул ему головой, и парень тут же встал и пошёл. Пререкаться сейчас со мной он точно не станет, не в том положении. — А вы, обеих касается — не болтайте об этом. Меньше знают — крепче спят.
В комнате закрыл дверь плотнее и обратился к сыну:
— Кирилл, ты уже не ребёнок, и должен об этом помнить. Тебе исполнилось восемнадцать, и отвечать теперь за свои проступки ты будешь в полной мере согласно законодательству нашей страны. Мне придётся разгребать это дело за тебя, иначе ты не поступишь в своё лётное никогда в жизни. Ты это понимаешь?
— Да, папа, — опустил голову парень.
Тяжело ему сейчас, я понимаю.
— Так какого хрена ты рискуешь своей репутацией и лезешь на рожон?!
— Я не думал, что Краснов так поступит со мной!
Сын вскинул голову. В серых глазах растерянность, ни капли наглой уверенности, которую я наблюдаю чаще всего. Предательство Краснова, иначе это никак не назвать, больно ударило по сердцу мальчика. Господи, как же хочется ему помочь, но что я могу? Он — мужчина, ему придётся это пережить и разобраться самому со своими чувствами. При всем своём желании, тут я бессилен, и заставить кого-то любить и не вставлять нож в спину Кирилла, я не смогу.
— Кирилл. В нашей жизни всегда будут люди, которые… пойдут против нас. Но мы всегда должны сами себя от них обезопасить. Ты вырос, ты уже не можешь просто побить обидчика. Видишь, какой он оказался — он не стерпел, как мужчина, а побежал жаловаться. Что вы не поделили опять? Что это за девочка, из-за которой вы готовы предавать друг друга и калечить? Что это за любовь такая, которая требует поломанных жизней и костей?
Парень молчал, опустив глаза. Он согласен с каждым словом, я вижу по нему. Он не спорит со мной, он нуждается в совете отца и помощи.
— Кирилл, что это за девушка?
— Я говорил тебе — ты её не знаешь.
— Значит, всё-таки яблоко раздора — девушка. Почему такая война из-за неё?
— Он снова её обидел.
— Настолько, что заслужил сломанных рёбер?
— Да, — твёрдо ответил сын и взглянул мне в глаза.
Юный мужчина. Когда он успел так вырасти? Чёрт побери, я вижу этот огонь в глазах, когда он говорит о той, из-за который весь сыр-бор. Кирилл в самом деле влюблён, да и не стал бы он так агрессировать, если бы Краснов действительно не задел чести этой девчонки. Уж я-то своего ребёнка знаю. Как я могу ругать мужчину за то, что он — мужчина?
— Ну вот что. Я не знаю, стоит ли эта девочка твоей поломанный судьбы, но заявление уже существует. Скажи мне, ты угрожал Краснову?
Кирилл стушевался и запустил руку в волосы. Значит, угрожал…
— Да.
— Не смей больше так делать. Я наказываю тебя за эти слова. Байка у тебя больше нет. Как и карманных денег на ближайшие три месяца. Но об этом мы уже говорили утром.
Парень молчал, угрюмо опустив голову. Я сел рядом плечом к плечу сына. Какое-то время мы сидели и смотрели в одну точку, думая каждый о своём.
— Тебе больно, я знаю. Он предал тебя. Чем я могу помочь, сынок?
— Ты итак помогаешь, спасая мою задницу, пап.
— Что за история с девушкой? Может, расскажешь?
— Нет.
— Ладно, — покачал я головой. — Как знаешь. Только помни: настала пора отвечать за свои поступки. Ты уже не мальчик. Ты — мужчина. Ты сломал рёбра другому человеку, Кирилл. Ты — спортсмен. Ты не имеешь права пользоваться своим превосходством против других. Сила — большая ответственность. И никакая девушка, даже самая прекрасная на свете, не стоит твоей мечты.