Не Квадра
Шрифт:
– А за что ты эльфов не любишь?
– А за что ты любишь? Ты вообще их много видел, кроме Алира-то? – усмехнулся Люм. – А мне доводилось, посылала Фрика пару раз. Я не люблю эльфов за то, что они ненавидят не только меня или Фрику, но и тебя, дурака, просто потому что ты человек. И что до меня, я бы триста лет назад довел дело до конца.
Ну правильно, нормальная ксенофобия. Бывает. Дан поднялся – до этого он тоже бессильно валялся на травке.
– Пойду в ванну. Замотал ты меня все-таки.
– Ага. Ты плоховато держишь удар снизу, обрати внимание.
Дан поблагодарил кивком. Любое замечание Люма в этой области следовало наматывать на ус и непременно учитывать. Нирут,
Это было первое, что он спросил, получив большой стакан с вином.
– Со мной, – сказал Нирут. – Устроит?
– Ты меня, как жука, на кончик меча наколешь.
– Не надо льстить. Уже не наколю. Хотя да, я все еще чуток тебя превосхожу. Так тем лучше, верно? Что, пожалел Люма?
– Чего его жалеть, если он сам себя на жалеет? Ему просто пофиг, живет он, умер…
– А тебе? Ладно, проехали пока. Знаешь, что Гент тоже не получает эликсир?
Дан едва не выронил стакан и желчно поинтересовался:
– Больше не нужен властителям?
Нирут выдержал паузу, не сводя с Дана золотистых глаз.
– Нет. Мы как раз считаем, что Гент нужен империи. Но он попросил об этом сам. Сказал, что устал. Знаешь, сколько ему лет? Вот и я не помню. Больше полутора сотен, меньше двух. Я его даже уговаривал. Как думаешь, что от ответил?
Дан поразмыслил.
– Потерял интерес? К делу или к жизни? И понял, что по инерции нельзя? – По лицу Нирута он понял, что угадал. – Мне жаль Гента.
– Мне тоже. Но он, во-первых, подготовил себе преемника, во-вторых, не завтра помрет. Эликсир просто обновляет организм… ну как бы так выразиться… Зацикливает процесс обновления одним днем. Сто лет пьешь – сто лет твой организм такой же, как в тот день, когда ты выпил его впервые. Перестал пить – естественный процесс возобновился. Гент впервые получил эликсир, когда ему было лет сорок пять, так что еще тридцать у него есть.
– И сколько лет его можно пить безнаказанно?
– А сколько лет Флайту? – усмехнулся Нирут. – Почти девятьсот, и даже мне страшновато это представить. А ты думал, наш организм обновляется магией? Ну да… только все равно не такие же сроки. Обычный человек… не знаю. Очень долго, Дан.
– А почему Флайт своей любимой жене его не давал?
– Она не захотела. Ну… у женщин прекращается детородная функция. Она и у мужчин не очень-то… В общем, у меня, например, детей нет. А вот у Сарена есть.
– Представляю, сколько бы вы успели наплодить…
– Мы, друг мой, – перебил Нирут. – У тебя ведь тоже нет. Могут быть, конечно… но может и не быть.
– Я как-то особенно и не мечтаю. Образ жизни мешает, наверное.
Нирут покивал, пососал из своего стакана и лукаво улыбнулся:
– Тебя все еще смущает…
– Достали, – проворчал Дан. – Я просто… Ну, просто обалдел, увидев тебя. Был бы Аль с кем-то другим…
Нирут заржал так, что подавился воздухом и закашлялся.
– А ты думаешь, Аль был у меня первым и единственным? Да нет… Тут скорее наоборот. Я всегда был бисексуален, а его-то как раз больше к девушкам тянет. Чтоб помоложе и пофигуристее. Ну перестань ты краснеть, ей-богу. Я ж тебя в постель не тащу, да и Аль не пытался никогда… хотя ты ему, между прочим, сильно нравился одно время. Давно. А что тебя так уж удивляет?
– С тобой не вяжется. Не могу себе представить тебя… в нижней позиции.
– Это правильно. Я только Алю пару раз и позволял… знаешь, тоже ничего. А главное, ему польстило.
– Значит, все-таки ради поддержки Аля? Нужна она ему сейчас?
Нирут
– Не только люди бывают сильными или слабыми. Это свойство любой расы. Ты сильный… и не спорь. Ты сильный без жесткости, именно потому к тебе тянет других – и Гая, и Лару, и Аля… да и меня. Именно потому тебя любят хорошие женщины, хотя ты от них и шарахаешься. Ты… ну как сформулировать… Ты мягкий, но сильный. Мы можешь поддержать и неспособен подавить. Не станешь никого ломать, но и сам не сломаешься – проверено. А вот Аль, увы, слабый. Он прекрасно держится и еще более прекрасно свою слабость скрывает, но не будь тебя, твоей поддержки, он бы сорвался давным-давно. Мне нравится Аль в постели, а ему нравлюсь я, но больше всего ему нравится потом просто лежать в моих руках. Понимаешь? Великий маг Алир Риенис хочет защиты. Не от врагов, конечно. От мира. От жестокости этого мира к его расе. Он своей боли, своей растерянности, своих сомнений. От себя самого. Ты придаешь ему уверенности, я даю ему ощущение покоя и защищенности. Мне нетрудно, Дан. Надо же… Ты расслабился. Эту причину ты считаешь уважительной, а просто получение удовольствия тебя смущает. Кстати, вот это в тебе тоже мне нравится: незыблемость ценностей. Твердость принципов. И при этом ты умеешь принимать и чужие принципы, и это тоже чертовски важно.
– Мы не Квадра?
– Нет. Квадра невозможна. Нельзя заменить Второго. Смерть Гая вырвала из тебя слишком большой кусок. Если б ты знал… если б ты знал, как я бы хотел это исправить…
– Смерть необратима, – глухо сказал Дан. – Только смерть. Не бери в голову. Я не виню тебя и никогда не винил. Я виню только Велира.
– И напрасно, – буркнул Нирут. – Но я никогда не стану для тебя и десятой частью того, чем был Гай. И даже Аль не станет. Он Третий. А я… я не Второй.
Дан долго на него смотрел. Наверное, Нирут решил, что он обдумывает важнейшие проблемы, а на самом деле ничего подобного. В голове был почти вакуум, а проблемы решены. Не Квадра, ну и что, все равно одно дело делаем. Машины из нас не получилось, одного коллективного разума на всех не получается и не получится, потому что нет и не может быть полного единения, не может властитель перестать быть властителем, и не надо, а хочется ему лично подразмяться – нам это даже приятно, потому что все равно он свой, в очень большой степени свой…
Когда Дан, начесавшись собачьего пуза и натрепав собачьи уши, уже улегся в постель и даже приготовился нырнуть в приятную дремоту, заявился Аль. Черныш вяло гавкнул, не охраняя, а ворча: ходят тут, поспать собаке не дают… Алира и Шарика он считал частями Дана, а вот на властителя порой порыкивал, но как-то без убеждения. Аль шмякнулся в кресло, подпрыгнул со сдавленным ругательством, вытащил из-под себя недогрызенную косточку и сердито запустил ее в угол. Хозяйственный Черныш немедленно сходил за своей заначкой, вернулся на коврик, положил кость рядом с носом и тоже приготовился поспать, но Дан знал, что дразнящий запах вынудит его не позже чем через десять минут приступить к догрызанию.
– Там виноград есть.
Аль усмехнулся.
– Забавно. Всех угощают вином, меня конфетами и фруктами. Обидно, правда?
– Похмелье обиднее, – справедливо возразил Дан. – Знаешь, что Люм больше не получает эликсира?
– Да? Я думал, мне показалось, что он постарел, – равнодушно бросил Аль. – Значит, исчерпал себя. А про Гента слышал? Мне Нирут сказал, что ты расстроен. Не нужно. Гента можно понять.
– Можно. Я не расстроен… я не знаю. Просто…
– Лишний раз подумал, что горстка людей решает, кому жить, кому умирать, кто важен для империи, кто лишний… И это настраивает тебя на философский лад.