(Не) люби меня

Красовская Марианна

Лилиана ждала его в коридоре и глядела на него встревожено.

– Кьян? – тихо называет она имя, которое Ли не имеет право носить. – Всё хорошо?

– Да, Аяз-дэ сменил мне повязку, – кивнул невозмутимо катаец. – Почему ты здесь?

– Волновалась.

– Ну и зря. Иди вниз к гостям.

– А ты?

– И я. Я есть хочу, я со вчерашнего дня не ел.

– Если хочешь, я принесу тебе ужин в комнату, – робко предложила Колючка.

– Я нормально, – пожал плечами Ли и попытался пошутить. – Там же есть еда. Поэтому меня никто не сожрет.

Ци робко улыбнулась, и катаец в очередной раз подумал, что раньше она была гораздо смелей. О дракон, да что с ней в спальне-то делать? Она ж при виде члена в истерику впадет!

Они спустились по лестнице в гостиную, где сидела его новая семья. Странные они. Должны его ненавидеть, а вместо этого улыбаются и кивают ему. Ли осторожно опустился в кресло, внимательно разглядывая людей вокруг. Лорд Оберлинг ему заранее нравился – он встречал его возле храма. Его супруга тоже глядела спокойно и доброжелательно, чего не скажешь о двух совершенно одинаковых мужчинах, сверлящих катайца взглядом. Они были очень похожи на лорда Оберлинга, сыновья, видимо. Еще ему были незнакомы двое: невысокий юноша-степняк и маленькая девочка с черными волосами. Катаец попытался есть, но кусок в горло под столь пристальными взглядами в горло не лез, и он стал глядеть на ребенка, который всеми силами привлекал внимание взрослых: бегал по комнате, кричал и дергал родителей за одежду.

Кьян Ли любил детей. Для катайцев вообще дети – свет в окошке.

– Можно ее подержать? – довольно робко спросил он у Виктории.

– Только осторожно, – сказал Аяз, хмурясь, и, прежде чем Ли успел оскорбиться, добавил. – У тебя швы. Белла – девочка шустрая, как бы не повредила.

Катаец с трепетом усадил малышку на колени и внимательно слушал, как она принялась ему что-то рассказывать про лошадей и овечек, а потом сам в ответ начал рассказывать про кошек Императора. Не сразу Ли заметил, что вокруг тихо, и все смотрят только на него и на уснувшую в руках девочку. Он моргнул растерянно, а Аяз осторожно забрал у него дочь и улыбнулся непривычно мягко, по-доброму. Кьяну Ли, никогда не знавшему отца, пришлось отвернуться и закрыть глаза, чтобы никто не догадался, как он взволнован.

За окном было темно.

Лилиана осторожно дотронулась до его руки, и он понял, что тянуть с брачной ночью дальше уже некуда. Самое противное было в том, что все знали, почему Ли поднимался и куда пошел. Ощущения были такие, словно ему предстояло заниматься постельными утехами в присутствии кучи зрителей, а он и без того был не слишком опытен в любовных делах, да еще так и не смог избавится от робости в отношениях с женщинами. Но выбора не было ни у кого из них. Завтра с него спросят окровавленную простыню, или что там спрашивают эти варвары, которым почему-то важно, кто был у женщины первым. А может, ее сумасшедший отец и вовсе проведет осмотр. Удивительно еще, что он не предложил сделать это в его присутствии, чтобы уж точно убедится в результате.

Кьян Ли злился и чувствовал себя беспомощным. Он и в самом деле не знал, что ему делать с этой девочкой, которая стояла посередине спальни и смотрела на него перепуганными глазами. Нельзя сказать, что она его не привлекала. Она всё же была хорошенькая, хоть и совсем не такая, каких он любил. Мужчина сел на кровать и молча уставился на жену. Принято ли в Галлии раздеваться догола, или он должен трогать ее, не снимая одежды? Немногочисленные служанки, одаривавшие его своим вниманием, обычно оставались в платьях. Дамы из публичного дома предпочитали резвиться обнаженными. Великий дракон, отчего же все так сложно?

– Кьян, помоги мне расстегнуть платье, пожалуйста, – не выдержала напряжения Лилиана. – Корсет очень неудобный. Я не привыкла к такой одежде.

Ага, значит платье можно снять! Ли с готовностью подскочил, осторожно убрал со спины ее волосы и принялся разбираться с застежками. Крючки показались ему даже проще, чем привычные пуговицы. Какая глупая и странная одежда! Под платьем, скользнувшим вниз, к ногам, оказался еще жесткий, охватывающий тело доспех, затянутый на спине тугим шнуром. Скользнув пальцами

по перекрещивающимся завязкам, напомнившим ему струны на лютне, он нашел узел, потянул его и неожиданно порвал. Надеясь, что она не заметила, Ли быстро распустил шнуровку и снял это орудие пытки. Под ним была еще одежда, но уже похожая на нормальную: тонкая белоснежная сорочка без рукавов и нижние юбки. С этой частью женского гардероба Ли был знаком намного лучше, но торопиться не хотел.

Он осторожно развернул девушку к себе лицом и вдруг вспомнил, как первым делом, приехав в Галлию и обнаружив там приличный дом утех, он попросил купленную даму научить его целоваться. Колючка тогда ничего не сказала о его неопытности, но вдруг он опозорился в тот раз? Целоваться ему ужасно не понравилось – скучно и противно. Никакого трепета он тогда не испытывал. Возможно, девушка была не та? Ци это нравилось, он точно помнил, и поэтому наклонился и прикоснулся губами к ее губам – сначала осторожно, потом настойчивее – проникая внутрь языком. От того, что девушка смело отвечала ему, вдруг закружилась голова, а когда нежные руки обвили его шею, вся робость и сомнения словно растворились.

Кьян Ли щелкнул пальцами, гася маг-светильники и погружая спальню в полную темноту. Он был мужчиной, а она женщиной, что могло быть естественнее? Стащил с нее нижнюю рубашку и юбки, и панталоны – кому они нужны в постели? – и уложил жену на кровать. У нее была такая нежная кожа, что ее хотелось попробовать на вкус; под его руками и губами Ци вздыхала и вздрагивала, не забывая стаскивать с него рубашку. Он отстранился от девушки, чтобы раздеться и вернуться в постель, а Лили – никакая она сейчас не колючка – обхватила его лицо руками, сама принялась его целовать бесстыже и жадно и, когда он скользнул руками по ее бедрам, застонала ему в губы так жалобно и сладко, что он совершенно потерял голову. Наверное, он был поспешен и неловок, но его уже это не волновало. Ночь была темна, женское тело в руках податливо и горячо, а удовольствие растеклось по телу столь ярко, что даже неприятные ощущения в раненом боку он не замечал.

Лилиана вскрикнула, сжалась под ним от боли, но боль быстро прошла, оставляя после себя волны странного жара. Она немногого ждала от первого опыта, наслушавшись рассказов подруг, которые после брачной ночи порой плакали, но всё оказалось гораздо лучше, чем она воображала. Муж был с ней нежен и аккуратен, пожалуй, это было даже приятно… не сказать, чтобы она желала повторить, но и плакать ей не хотелось.

Хотелось спать – предыдущая ночь далась ей тяжело. Половину ночи она проплакала, вторую половину – дремала. Менять решение она не собиралась, Кьян Ли будет жить. В конце концов, она и вправду ждала его эти пять долгих лет, и ни один мужчина не смог вызвать в ней такие же чувства, хотя, видит богиня, она давала им все шансы. Если первый год она искренне хранила ему верность, то потом ей это наскучило. В конце концов, она была молодой и красивой, ей хотелось ухаживаний и внимания молодых людей.

Юноши и мужчины постарше пытались завоевать ее сердце: кто-то из-за ее семьи, а кто-то искренне увлекался красивой степнячкой. Славские кнесичи дарили ей цветы и привозили всякие диковинки, степняки приводили к дверям дома баранов и буйволов. В один день отец, устав от скотины и поклонников в своем дворе, раскричался и переселил дочь во дворец к деду: там уж никто не смел досаждать ей своим вниманием. Однажды Лили даже пытались украсть – но она могла за себя постоять. Отбилась она кнутом самостоятельно. После этого она полгода жила у оборотней в клане Волчеков, там была жесткая дисциплина, и никто даже смотреть не смел в ее сторону. Это было веселое время. Она учила местных юношей орудовать кнутом, а они ее – метать кинжалы и драться в рукопашную. Оборотни все как на подбор – желтоглазые красавцы, но от их поцелуев у Лили ни разу не закружилась голова и не подкосились колени как тогда, с Кьяном Ли.