(Не) люби меня
Шрифт:
– Ох! Ладно! Простите, ваше занудчество!
– Лили!
– Ой всё! Достал, – буркнула девушка, отворачиваясь. – С тобой скучно.
Она немного подумала, коварно улыбнулась и плеснула в него фонтаном воды. Кьян молча утер лицо, холодно посмотрел на нее и спокойно пошел дальше, но, как только его маленькая жена сделала шаг следом, ловким броском поймал ее и, зажав голову Лили под мышкой, принялся трепать ее волосы и приговаривать, что она сама напросилась. Лилиана визжала, вырывалась, а затем, обхватив руками его бедро, резко дернула, заставив Кьяна потерять равновесие. Они повалились на траву, хохоча, а потом мужчина вдруг резко стал серьезным, подмял под себя жену и пристально посмотрел на нее. Лили испуганно замерла, облизнула губы и широко-широко
Этого Кьяну было достаточно, чтобы голова закружилась. Не говоря ни слова, он принялся стаскивать с нее сорочку, а затем и штаны, а она так же молча расстегивала пуговицы на его рубашке. Уже раздевшись, они потянулись друг к другу губами, а затем и телами. Он не осмеливался прикоснуться к ней после брачной ночи, он даже в одной постели с ней не спал, хотя она, наверное, ждала, а может, и не ждала. Но сейчас он ловил губами ее стоны, с удивлением понимая, что она не притворяется. При свете дня, на твердой земле – ему и в голову не приходило, что так вообще бывает, и, заглядывая девушке в лицо, Ли ожидал каждую минуту, что она остановит его. Но ее пьяные глаза и полуоткрытые влажные губы доказывали, что она вовсе не возражает против его неуклюжих ласк.
Лилиана и сама не могла понять, что с ней происходит. Первая ночь не принесла ей особого восторга, и она не настаивала на повторении, малодушно радуясь тому, что Кьян спал на полу, стягивая туда подушку и одеяло. А сейчас ей вдруг было так хорошо, что она не могла, да и не пыталась сдержать стонов, и задыхалась от его горячих губ и рук, и кусала его плечо, чтобы не закричать от пронзительного удовольствия.
Так вот, значит, что происходило между родителями! Вот почему они смотрели иногда друг на друга так пристально и жадно, что дети невольно отводили глаза, вот почему старались незаметно прикоснуться друг к другу и так радовались, когда оставались дома одни! Значит, у них с Кьяном всё хорошо и правильно, все, как и должно быть, и не зачем смущаться своих чувств. Теперь-то Лили не будет избегать супружеских ласк!
Они так и не заговорили друг с другом, но дальше шли уже рядом, держась за руки. Кьян даже пытался не так широко шагать, чтобы ей было удобно идти с ним в ногу, а Лили поглаживала его ладонь своими маленькими пальчиками, отчего у мужчины что-то замирало в груди.
Лили не особо любила горы, она привыкла к простору и полям вокруг. Для Кьяна же горы были чем-то родным и привычным. Ему нравилось двигаться вперед и вверх, нравилось ощущение собственной незначительности в сравнении с ними. В его народе говорили, что горы – это погибшие драконы, но он не видел в хребтах и скалах очертаний чудовищ. Ему казалось, что просто кто-то очень большой, невероятно большой пальцами сморщил земную плоть в складки, да так и оставил.
Основная дорога в Катай была не слишком удобна и безопасна лишь отчасти, но хотя бы обозначена. Можно было идти козьими тропами, только Кьян их не знал совсем, а дорога – вот она. А нанимать проводника, путешествуя вдвоем с молодой и красивой женой он и вовсе не рискнул бы, зная завистливую человеческую натуру.
В те времена, когда Галлия еще надеялась на торговый союз, начало дороги выложили камнем, а кое-где и гранитными плитами. Идти по ним было легко и приятно. А вот дальше уже дорога была значительно хуже, встречались и обвалы, и ямы, и рытвины. Дикого зверя в этих местах не водилось – и то счастье. В Галлии встречались рыси и медведи, но не здесь, а дальше, в лесах. Их же путь шел меж голыми скалами, где можно было увидеть лишь козла с закрученными рогами. Кьян был бы не прочь таким козлищем отобедать, но убивать красивое сильное животное ради пары кусков мяса – глупо, а тащить с собой при такой жаре – еще и опасно. Испортится, будет вонять, привлечет хищников издалека. Поэтому перекусили тем, что было в мешке у Кьяна – хлебом и сыром. А чистую воду Лили может добыть в любом месте. Это стало для катайца приятным открытием – теперь не нужно таскать с собой бурдюк с водой, да и умыться можно без проблем. Пожалуй, от Колючки есть какая-никакая
К вечеру стало ощутимо холоднее, пригодились самые теплые вещи. Катаец рассчитал дорогу так, чтобы обойтись только одной ночевкой в горах, но понимал, что девушка ощутимо устала. Она перестала улыбаться и болтать, тяжело дышала. Сам Кьян привык к длительным пешим переходам, он мог бы идти и дальше – до самой темноты, но он – мужчина и воин. И без того выносливость жены его приятно удивила. Он привык, что чем красивее женщина, тем она декоративнее. Самые красивые и вовсе должны сидеть дома, командовать служанками и ублажать мужей приятными разговорами, игрой на музыкальных инструментах и изысканными ласками, а уж никак не скакать по горам наравне с мужчиной. Лилиана была красива даже по катайским меркам, хотя и излишне выпукла в стратегических местах. Он не забывал, что, к тому же, его жена была из очень знатной семьи. Разумеется, она устала, хоть и бодрится, не показывая вида.
Поэтому Кьян Ли пристально оглядывался, ища какую-нибудь пещеру, где можно уже остановиться. Такая непременно должна быть здесь – все же этой дорогой пользовались много лет. Наконец, он увидел в скале подобие вырубленных ступеней, а над ними – черный провал.
– Подожди здесь, – попросил он Колючку, и та с облегчением опустилась на камни. – Только не сиди на голой земле, простудишься.
Сил у Лилианы не осталось совершенно, но она послушно встала и, вся дрожа, оперлась на скалу спиной. Кьян легко поднялся вверх, заглянул в пещеру и с радостью понял, что она не просто пригодна для ночевки, а сделана специально для путников. Здесь даже было подобие очага и запас дров.
– Ци, ты сможешь подняться? – выглянул он наружу. – Здесь переночуем.
– Напомни мне, почему мы не поехали верхом? – простонала Лилиана, честно пытаясь подняться по искрошившимся ступенькам.
Пальцы у нее соскользнули, она упала в пыль и от обиды и усталости разревелась. Кьян слетел вниз как птица, испугавшись, что она поранилась. Быстро ощупав жену, он с облегчением и стыдом понял, что плачет она не от боли, и начал соображать, как же затащить ее наверх.
– Я сейчас обвяжу тебя веревкой, – наконец, придумал он. – И подниму.
– Не надо, я сама, – упрямо поджала губы маленькая степнячка. – Я только немного отдохну…
– Сверху отдохнешь, – отрезал Кьян. – Не хочешь на веревке – залезай мне на спину.
– Ну да, чтобы грохнуться вниз вдвоем, – проворчала Лилиана, поднимаясь и размазывая по лицу слезы.
Пока Кьян не придумал еще какую-нибудь глупость, она уцепилась пальцами за горную породу и поползла вверх. Муж полез следом, периодически поддерживая ее под зад. Отчего-то это насмешило девушку, и сразу полегчало. Не так уж и сложно оказалось подняться! Уже в пещере мужчина, не слушая слабых возражений, разложил на досках в углу одеяло и заставил ее лечь. Кьян вдруг впервые ощутил себя мужем – то есть тем, кто должен заботиться и защищать свою женщину. Пусть он не выбирал ее, не хотел, но она была его женой. Он стащил с Колючки ботинки и принялся разминать крохотные ступни, которые были все красные и натертые, местами и до крови, остро жалея сейчас, что он не целитель.
– Прекрати, – прошептала Лили. – Так не положено.
– Что не положено? – не понял Кьян.
– Это я должна снимать с тебя обувь и мыть тебе ноги. Так делает правильная степная жена.
– А твоя мать тоже так делает? – улыбнулся мужчина. – Или все же о ней заботится отец?
– Ну… – Лилиана действительно задумалась. – Я думаю, взаимно.
– Вот так вот. Сейчас ты немного передохнешь и добудешь мне воды, а я заварю трав и приготовлю ужин.
– Что ты собираешься готовить?