Не надейтесь избавиться от книг!
Шрифт:
Подсчитав минимальную цену библиотеки, состоящей из шести стеллажей, самой дешевой, я получил 500 евро за квадратный метр. В квадратном метре из шести полок я мог бы, пожалуй, поместить триста книг. Значит, место для каждой книги обходится в 40 евро, то есть дороже самой книги. Следовательно, к каждой посылаемой мне книге отправитель должен прилагать чек на соответствующую сумму. Для альбомов по искусству, так как они большего формата, сумма будет гораздо больше.
Ж.-К. К.: То же самое с переводами. Как вы поступаете с пятью экземплярами на бирманском языке? Вы думаете: если когда-нибудь я встречу бирманца, я ему подарю. Но вам-то надо встретить пять бирманцев!
У. Э.: У меня весь подвал заполнен переводами моих книг. Я пытался рассылать их по местам заключения, сделав ставку на то, что в итальянских
Ж.-К. К.: На сколько языков переведено «Имя розы»?
У. Э.: На сорок пять. Такая цифра получилась благодаря падению Берлинской стены и тому факту, что раньше русский был обязательным языком для всех советских республик, а после падения стены пришлось переводить книгу на украинский, азербайджанский и т. д. Потому цифра такая огромная. Если каждый перевод помножить на пять-десять экземпляров, вот вам уже от двухсот до четырехсот томов, лежащих мертвым грузом в подвале.
Ж.-К. К.: Сделаю одно признание: иногда я, бывает, их выбрасываю, чтобы спрятаться от себя самого.
У. Э.: Однажды я согласился войти в состав жюри премии Виареджо [366] , чтобы угодить его председателю. Я сидел в секции «эссе» и обнаружил, что каждый член жюри получает все книги, участвующие в конкурсе, вне зависимости от категорий. Одни только стихи — а вы, как и я, знаете, что мир полон поэтов, печатающих за свой счет высокую поэзию, — я получал ящиками и не знал, куда их девать. Прибавьте к этому остальные секции конкурса. Мне казалось, что нужно сохранить эти произведения в качестве рабочих материалов. Но очень быстро передо мной встала проблема нехватки места в доме, и, к счастью, я наконец отказался от участия в жюри премии Виареджо. Тогда поток прекратился. Но поэты все же опаснее всех.
366
Премия Виареджо— одна из наиболее престижных литературных премий в Италии, основанная в 1929 г. (Прим. О. Акимовой.)
Ж.-К. К.: Слышали этот анекдот, гуляющий по Аргентине, где, как вы знаете, живет огромное количество поэтов? Один поэт встречает старого друга и говорит ему, запуская руку в карман: «Ах, как ты кстати, я как раз написал стихотворение, сейчас я тебе его прочитаю». Тогда другой тоже запускает руку в карман и говорит: «Погоди, я тоже написал стихотворение!»
У. Э.: А мне казалось, в Аргентине больше психоаналитиков, чем поэтов, разве нет?
Ж.-К. К.: Похоже на то. Но можно ведь быть и тем, и другим.
У. Э.: Полагаю, моя коллекция старинных книг не идет в сравнение с той, что собрал голландский коллекционер Ритман [367] , — «Bibliotheca Philosophica Hermetica» (BPH). Поскольку на эту тему в его собрании уже есть практически все, что нужно, в последние годы он начал также коллекционировать ценные инкунабулы, даже те, что не относятся к герметизму. Современные книги, входящие в собрание, занимают всю верхнюю часть большого здания, а старинные книги хранятся в великолепно оборудованном подвале.
367
Ритман, Йоост (р. 1941) — основал «Bibliotheca Philosophica Hermetica» в 1984 г. В этой коллекции собрано около 22 000 редких книг и рукописей по алхимии, мистицизму, эзотерике и различным герметическим учениям. (Прим. О. Акимовой.)
Ж.-К. К.: Бразильский коллекционер Жозе Миндлин, собравший уникальную коллекцию вокруг так называемой «американы» [368] , построил для своих книг целый дом. Он создал фонд, чтобы и после его смерти бразильское правительство содержало библиотеку. У меня все гораздо скромнее: есть две небольшие коллекции, которыми я хотел бы распорядиться по-особому. Одна из них, мне думается, единственная в мире — та, в которой собраны сказки и легенды, основополагающие тексты всех стран. Она не является собранием ценных книг в библиофильском смысле слова. Эти произведения анонимны, издания зачастую совершенно обычные, а экземпляры иногда довольно потрепанные. Я хотел бы завещать эту коллекцию из трех-четырех тысяч томов какому-нибудь музею народных искусств или специализированной библиотеке. Я пока не определился, кому именно.
368
«Американа» — зд.: совокупность литературы, отражающей представления европейцев об экзотических для них странах Северной и Южной Америки (книги, описывающие путешествия в Америку и быт ее коренного населения, приключенческие романы, повествующие о жизни индейцев или завоевателей Америки, и пр.). (Прим. О. Акимовой.)
Вторая коллекция, которой я хотел бы уготовить особую судьбу (но не знаю, какую), это та, которую я собрал вместе с женой. Она касается, как я уже говорил, «путешествий в Персию» начиная с XVI века. Может быть, когда-нибудь ею заинтересуется наша дочь.
У. Э.: Мои дети, похоже, этим не интересуются. Сыну нравится, что у меня есть первое издание «Улисса» Джойса, а дочь часто рассматривает ботанический атлас Маттиоли [369] XVI века, и всё. Впрочем, я сам стал настоящим библиофилом только в пятьдесят лет.
369
Маттиоли, Пьетро Андреа (1501–1577) — итальянский врач и ботаник. Его книга по ботанике «Соmmentarii in sex libres Pedacii Dioscoridis» (1544) включает в себя 500 гравюр и описывает все известные на тот момент растения. В частности, в этой книге имеется первое в Европе изображение томатов. (Прим. О. Акимовой.)
Ж.-Ф. де Т.: Вы не боитесь воров?
Ж.-К. К.: Однажды у меня украли книгу, и не просто книгу, а первое издание «Философии в будуаре» де Сада. Мне кажется, я знаю, кто вор. Это случилось во время переезда. Я так ее и не нашел.
У. Э.: Тут не обошлось без человека, хорошо разбирающегося в этом деле. Самые опасные воры — это библиофилы, те, что берут только одну книгу. Продавцы книг в конце концов вычисляют этих клептоманов и сообщают о них своим коллегам. Нормальные воры не опасны для коллекционера. Представим, что несчастные взломщики решили выкрасть мою коллекцию. Им потребуется две ночи, чтобы сложить все книги в ящики, и грузовик, чтобы их вывезти.
Потом (если Арсен Люпен [370] не купит всю коллекцию оптом, спрятав ее в «полой игле»), букинисты дадут за нее копейки, причем только бессовестные торговцы, потому что и так ясно, что товар ворованный. Впрочем, каждый порядочный коллекционер на каждую редкую книгу заводит карточку, где описывает все изъяны и иные отличительные признаки, а в полиции есть отдел, специализирующийся на кражах произведений искусства и книг. В Италии, например, он работает очень эффективно, поскольку приобрел опыт еще в те времена, когда разыскивались произведения искусства, пропавшие во время войны. И наконец, если вор решит взять лишь три книги, он наверняка совершит ошибку, взяв книги самого большого формата или те, у которых самый красивый переплет, думая, что они самые дорогие, тогда как наиболее редкая книга может оказаться такой неприметной, что ее даже не заметишь.
370
Арсен Люпен— главный герой романов французского писателя Мориса Леблана (1864–1941), «джентльмен-грабитель». «Полая игла» («Aiguille creuse») — роман 1909 г. (Прим. О. Акимовой.)
Самую большую опасность представляет человек, специально посланный каким-нибудь сумасшедшим коллекционером, знающим, что у вас есть эта книга, и желающим заполучить ее во что бы то ни стало, даже ценой кражи. Но в этом случае вам надо быть обладателем «Folio» Шекспира 1623 года издания, иначе никто не пойдет на такой риск.
Ж.-К. К.: Вы знаете, что есть «антиквары», предлагающие каталоги старинной мебели, которая еще стоит в доме своего обладателя. Если вы заинтересовались, они организуют кражу, причем только этого предмета. Но в целом я присоединяюсь к тому, что вы сказали. Однажды меня обокрали. Воры взяли телевизор, радиоприемник и что-то еще, но ни одной книги. Они украли на десять тысяч евро, тогда как, взяв одну-единственную книгу, они могли уйти с суммой в пять или десять раз большей. Так что невежество нас бережет.