(Не)настоящий папа

Адриевская Татьяна

Его голос ворвался в мое сознание, и я вздрогнула. Быстро отвернулась, прогоняя наваждение. Ненавижу себя. Этот человек растоптал мою гордость всего за пару мгновений, а я глаз от него оторвать не могу — стыдоба.

— Любит собирать конструктор, у него наборов «Лего» набралось на дополнительный багаж в самолете, — сухо ответила я, хватая сумку. — Пойдем.

Старалась не смотреть на него, когда закрывала дверь, но чувствовала, как его взгляд обжигает мне кожу. В полной тишине…

Владимир

Марина

молчала все время: пока мы ехали в город, пока оформляли заявление и даже когда я буквально заставил ее подняться в мой офис, чтобы наглядно показать «приятный» сюрприз, который приготовил ей будущий свекор. Она лишь кивнула моей помощнице и прошла в кабинет.

— Присаживайся, — предложил я, отодвинув один из стульев. И кто бы сомневался, что Марина его проигнорирует и опустится на соседний? — Давай выпьем по чашке чая.

— Лучше перейдем ближе к делу! — выпалила она хрипловатым от волнения голосом. — Итак, зачем мы здесь?

Я кивнул. Сейчас я готов был согласиться с чем угодно, лишь бы она выслушала, и главное — поверила.

Открыл папку Прохорова и протянул ей жалобу от некогда хорошего друга семьи Григорьевых. К огромному облегчению, Марина, хоть и нахмурилась, но все-таки потянулась за бумагой.

Немигающим взглядом кристально-голубых глаз она долго смотрела на жалобу. Внимательно перечитала ее несколько раз. Побледнела так сильно, что и без того тонкая кожа ее всегда сияющего лица стала казаться белесо-прозрачной.

— Я не понимаю… — жалобно простонала она, откладывая листки и потирая лицо ладонями. — Зачем ты так со мной? Я ведь сделала все, что ты просил! Даже спорить не стала!

Значит, первый, кто может подложить свинью, в ее представлении — я? Не горе-профессор Прохоров? Дерьмо. А репутация у меня еще хуже, чем я мог себе представить!

— Если я хоть как-то к этому и причастен, то только как адвокат.

— Как-то не совсем верится!

— Будь оно по-другому, сидела бы ты сейчас здесь?

Марина прикрыла горящие смятением глаза и горько улыбнулась.

— Ходу я этому шедевру еще не давал, — тихо объяснил я. — И вряд ли когда-нибудь дам. Но уверяю, найдутся другие адвокаты, которые возьмут это дело. И скажу как есть — шансов у тебя ноль.

— Но я же вернула деньги!

— Где доказательства?

— А где совесть того, кто это составил? Виктор Васильевич тоже не брал с меня никаких расписок! Он просто помог! Зачем ему подавать на меня в суд?

Вместо ответа я протянул ей юридически грамотно составленную расписку. Руки у Марины уже заметно дрожали, когда она с круглыми от шока глазами знакомилась с новыми неприятными неожиданностями. Больше всего в данный момент мне хотелось обойти стол, подхватить ее со стула и крепко обнять. Успокоить, объяснить, что я не дам ее обидеть не только Громову, но и всему миру. Только уверен, я — последний человек, чью помощь она захочет принять.

— Твоя роспись?

— Моя… — тихо прошептала она. — Наверное… Но ведь я не подписывала…

— Уверена?

— По-твоему, я читать не умею? — разозлилась Марина.

— Может быть, обманом?

— Нет же! Я ничего не подписываю не глядя! Уверена, подпись поддельная.

— Что ж, в таком случае настолько достоверно, что даже ты не можешь заметить разницу.

— Но ведь экспертиза сможет!

— Марина, — протянул я, — ты не в сказке. Реальная жизнь такова, что, если некто очень влиятельный захочет, чтобы эта подпись была настоящей, она будет таковой практически у любой экспертизы. И нам придется хорошенько постараться, чтобы доказать обратное.

— Да кому я нужна, Владимир? Я не ворочаю миллионами, не наступаю на хвост женам богатых мужчин, ни с кем не враждую, на места успешных коллег тоже не претендую! На кой черт кому-то навязывать мне подобного рода проблемы?

— Ну… давай подумаем. Ты собираешься выйти замуж за сына политика и одновременно президента самого престижного института страны Григория Владимировича Громова. Подает на тебя в суд нынешний ректор лучшего института культуры. Может быть, эта связь все-таки неслучайна?

Молчание, пропитанное чудовищным напряжением. Единственное, чего я действительно хотел в этот момент, — видеть, что Марина верит мне.

Она посмотрела на меня растерянно-задумчивым взглядом и спросила:

— Зачем?

— Чтобы не позволить Сергею «совершить большую ошибку».

— То есть взять меня в жены означает совершить большую ошибку?

— Это не мои слова, Марина.

Она сглотнула и отвела взгляд. Видеть ее настолько расстроенной мне оказалось не по силам. Хотелось удавить Громова собственными руками, пролить свет на все его грязные делишки, откупорить его собственную пробирку с ядом и заставить проглотить самого. До последней капли.

Я все-таки поднялся и подошел к стулу, на котором сидела виновница таких незнакомых мне чувств.

— Но ведь я не давала согласия…

Марина горько хмыкнула, уронив голову в ладони и заслоняя лицо. А я не сдержал резкого вздоха. Черт возьми, как бы это ни было эгоистично, но где-то в глубине сознания мне стало нереально спокойно от ее слов.

— Сережа сделал мне предложение, я отказала. Он не отступил, попросил подумать еще некоторое время. И это было единственным, на что я согласилась.

— Видимо, отцу он преподнес эту новость несколько иначе.

— Поверить не могу.

— Но это так, Марина.

— Я проиграю суд?

— Да.

— Но ведь прошло столько времени! Разве не поздно спрашивать с меня долги?

— По закону Прохоров имеет право взыскать с тебя долг в течение трех лет…

— Прошло уже больше!

— Выслушай и не перебивай. В расписке указан срок, когда ты должна была вернуть деньги. Именно с этой даты должно было пройти не более трех лет. Прошло только два года.