Не обожгись цветком папоротника
Шрифт:
Волка не было видно. Лишь по подсказкам лесных дозорных можно было догадаться, что он следует за ними.
А Василиса и Ачима на обратном пути снова были замыкающими. И опять больше молчали. Василиса размышляла о том, как быстро исчезла радость от неожиданной встречи с Еремеем. Была жалко Вулкаша. Было жалко Ачиму. Почему чужие несчастья омрачали её душу? Она совсем не умеет быть счастливой, потому что всегда рядом есть тот, кому плохо. И так со всеми по очереди она и печалится.
Ачима, теперь не связанная верёвками с Василисой,
— Он мне сказал, — тихо промолвила она, — что вёл нас с собой, чтобы создать новую стаю. С нами. Хотел уйти далеко и начать всё сначала.
— Он и начнёт всё с начала, но без вас, — вдруг обернулся Еремей. Он всё услышал и говорил спокойно. — Потому что у вас своя жизнь. Она ваша. И только вам решать, какой она будет. С кем вы станете создавать свою стаю или свою семью.
Ачима молчала, обдумывая слова Еремея. Потом догнала его:
— Но ведь одному плохо?
— Иногда полезно побыть одному.
— Я не хочу, чтобы он страдал.
— Но он будет страдать. И это правильно… Слышите? Ручей! Давайте сделаем недолгий отдых.
Серому было нехорошо. Даже путь на спине забирал у него остатки сил. Еремей положил его на траву, где он и затих с закрытыми глазами. Казалось, он заснул. Что и не удивительно. Мирные лесные звуки, журчание ручья, птичьи песни, шум ветра в листве убаюкивали.
Еремей и Ачима сели рядом на ствол поваленного дерева. Василиса немного отошла. Прислонившись спиной к стволу старой берёзы, она прислушивалась к голосам. Еремей и Ачима говорили так тихо, что приходилось напрягаться. Василиса закрыла глаза и сосредоточилась на словах. Ей почему-то казалось важным уловить их суть.
— Почему правильно, если он будет страдать? — продолжила прерванный разговор девочка.
— Он много бед натворил, ты же знаешь.
— А что потом?
— А потом он поймёт, что не должен решать за других. Поймёт, что другие люди или волки имеют право не соглашаться с ним.
— Но я укусила его, — Ачима еле слышно произнесла эти слова, так, что Василиса скорее догадалась, чем расслышала.
— Ты как могла, так и защищала и себя, и Василису. У тебя не было на тот момент другого оружия, кроме своих собственных зубов. И, кстати, прими мою благодарность за то, что ты спасла мою невесту.
«И она меня спасла уже не в первый раз!» — подумала Василиса, но не сказала вслух.
— А ты тоже страдал?
— Да. Только недолго. Я быстро понял, что натворил, и кинулся исправлять свои ошибки.
— И исправил?
— Ещё нет. Это ошибки совершаются быстро, а исправлять их трудно.
— А ты тоже мой брат?
— Да.
Василиса слушала. И, как всегда бывало, после слов Еремея на душе наступал мир. И она внезапно поняла, что с ним все невзгоды можно преодолеть. Потому что он, похоже, знает как.
114
—
Бредит, подумали остальные и ошиблись.
Через некоторое время из-за деревьев и кустов показались одновременно около десятка фигур в волчьих шкурах.
— Отец, — закричала Ачима и сорвалась с места.
Шедший чуть впереди мужчина раскрыл свои объятия. На этот раз он был без маски.
Еремей подошёл к Василисе, сел рядом.
— Вот теперь пора нам возвращаться домой.
— Пора, — согласилась девушка.
Но домой отправились только на следующий день.
С Серый попрощались в его землянке. Он уже кое-как сидел, но не больше.
— Теперь и среди людей у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности волкам.
— Теперь и среди волков у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности людям.
— Брат?
— Брат!
Вот такие слова вырвались у Серого и Еремея на прощание.
Валк с женой и Ачимой провожали до болота. До того самого берега, с которого Василиса так легкомысленно шагнула в воду.
Василиса поискала глазами берёзу. Та стояла на противоположной берегу, склонившись к своему отражению и ничем не напоминала о страшном происшествии. Её ветви распрямились и очистились от болотной грязи.
Палка тоже куда-то исчезла. Но скользящие следы Василисы ещё угадывались на глинистом бережку. Хотя ближайший дождь смоет их окончательно.
Валк опять был сдержан и немногословен. Накануне вечером он предложил Еремею остаться в племени.
— Я давно хотел отыскать место, где началась моя жизнь. Теперь я здесь побывал. Но понял, что дороже своей Русы, берега, на котором раскинулся Берёзовый Кут, у меня ничего нет. Туда я возвращаюсь.
Валк принял его слова. Его женщина чуть всхлипнула на это, да и только. И вот теперь пришла пора расставаться.
— Мы ещё увидимся? — спросила Ачима.
— Я думаю, что в жизни всё возможно, — ответил Еремей.
— А ты как думаешь? — обратилась Ачима к Василисе.
— Я думаю, что тебе обязательно надо побывать у нас в гостях.
Ачима улыбнулась своей широкой щербатой улыбкой, совсем как в начале их знакомства.
— Может, и побываем, — неожиданно приняла приглашение Валка. И все замолчали, почувствовав её сдержанную материнскую тоску по сыновьям.
Еремей протянул ей руки:
— Прощай, мать! Благодарствую за то, что подарила мне жизнь. И сохранила её.
Валка не сдержалась, обхватила руками лицо Еремея и прижалась губами к его лбу.
— Прощайте!
Василиса и Еремей пошли.
Когда кусты и деревья скрыли их от глаз провожающих, руки, наконец, нашли друг друга.
— Мы одни? — спросила Василиса.
— Нет. Думаю, пару дней нас будут провожать невидимые хорты. Да и волк всё ещё с нами.
— Понятно. Тогда давай поторопимся.