Не от мира сего-3
Шрифт:
— А также в Соборном Послание святого Апостола Иуды в стихе 9: «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: да запретит тебе Господь». Есть еще в Библии места, где говорится об Архангеле?
— Да он морочит нам голову, — наконец, нашелся Боархог.
— Это не я, получается, морочу, — возразил Дюк. — Это Святое Писание морочит. Так вот, скажу вам, безумцы, лишь только два раза в нем упоминается Архангел, и только один раз уточняется, что Архангел — Михаил. Так что не стоит слушать бредней этого толкователя. Уходите отсюда, и сохраните себе жизни. У вас еще есть время.
— А у тебя этого времени нет, — сказал барон и ударил своим мечом сверху вниз с такой силой, что Стефан сразу же понял, почему на клинке столько зазубрин: он вошел в земляной пол почти до половины своей длины. Сам рыцарь еле успел отпрыгнуть в сторону. Да, переговоры завершились ничьей. Ни Дюк не убедил Боархога, ни тот не заставил поверить себе.
Они пошли по кругу, каждый присматриваясь к противнику. Вообще-то поединки редко когда затягивались надолго, и мечом, и не мечом, да просто кулаками махать — утомительное дело. Стефан гадал, успеет ли Буслаев совершить задуманное? Однако от него теперь ничего в этом не зависело, хотя, нет — зависело, еще как! Надо было остаться живым по возможности подольше. И не только живым, но еще и зрителей держать в напряжении весь этот срок, раз никто не порешил утечь под шумок домой.
Для порядка Дюк ткнул своими вилами в барона, тот легко отбил выпад оснащенной щитом рукой. Болельщики поощряюще зашумели. Они, наверно, уже и ставки какие-то делать начали: сто к одному.
Боархог, совершив обманный выпад, ударил сбоку, Стефан принял его меч между зубцами вил и попытался их крутануть, чтоб лишить противника клинка. Но тот не позволил сделать задуманное, ударив рыцаря краем щита прямо в грудь. И попал бы, если бы Дюк не отпрыгнул, отклонившись до предела назад. Как же хорошо, что догадался размяться перед поединком!
Махнув своей металлической сеткой, чтоб обрести равновесие, Дюк нечаянно зацепил ею одного их свинобратьев, того, что пока еще не был ранен. На щеке у зазевавшегося человека моментально вздулся багровый рубец, зрители сразу же принялись громко критиковать «неспортивное поведение рыбака». Главный Боархог живо замахал мечом, так что Стефан еле успевал уклоняться, однажды он даже потерял свой «трезубец», который оказался выбит из руки.
Барон воодушевился и визгливо заревел:
— Архангел Михаил со мной!
Он наступил ногой на вилы и уже чувствовал себя победителем. Болельщики тоже решили, что, хана их высочеству.
— И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним [72] — заглушая все шумы, прокричал Стефан.
72
Откровения Святого Иоанна Богослова глава 12, стихи 7, 8, 9, (примечание автора)
Все невольно прислушались, даже Боархог, уже придумывающий и предвкушающий последний роковой для противника выпад.
— Гавриил, явись! — опять заголосил Дюк, удивляя болельщиков. Они даже принялись вращать головами, оглядываясь по сторонам, но никто на зов не явился: ни Гавриил, ни Иеремиил [73] — вообще никто.
А Стефан тем временем оказался поблизости от камина и резким движением руки забросил свободный конец сети в топку, полную золы и прогоревших углей. Через несколько мгновений он стеганул своей сеткой по надвигающемуся на него с весьма определенными замыслами Боархогу, целясь попасть по рыцарскому шлему. Это было нетрудно, тем более что удар никакой кажущейся угрозы барону не нес — так, прошелестел по «ведру» — и все.
73
их почему-то тоже кое-кто считает Архангелами, (примечание автора)
Все — да не все. Мелкая зола, застрявшая в ячейках сетки, окружила голову свинобрата целым пылевым облаком, забиваясь через прорези для глаз внутрь шлема. Тот в полнейшем недоумении отступил назад, тряся башкой, пытаясь проморгаться и прочихаться. Стефан не стал терпеливо ждать, когда же барон обретет ясность взора, сместился к трезубцу и схватил его: все-таки, какое ни есть, а колющее оружие. Однако и Боархог пришел в себя на диво быстро — видимо, мелкие свиные глазки гораздо более неприхотливы к попавшей в них грязи, нежели огромные исполненные изящества глаза оленя на Педрун-пяйва [74] .
74
Петров день, как это принято считать, но Pedre — это олень с ливвиковского, (примечание автора)
Сил у барона было, хоть отбавляй, да и Стефан не считал себя слабее, но испытывать свою выносливость, принимая удары, он считал излишним. Поэтому он воткнул вилы в землю, толкнув их древком к набегающему врагу. Тот и налетел на конец ручки, как медведь на рогатину. Даже, вполне вероятно, какую-то непредусмотренную природой дырку в теле себе проковырял. Дюку оставалось только ногой удерживать трезубец от проскальзывания.
Вообще-то это было не совсем верно: стоять и ждать. Боархог — не медведь, он хоть и свинья, но с разумом человеческим, придумает, как достать своего обидчика. Да и вокруг стонали и покрякивали всякие разные враждебно настроенные индивиды.
Поэтому Дюк со всей своей силы приложился сетью по возмущенному барону, а потом еще раз, но уже с другой стороны. Меч у того вывалился, а когда рыцарь, опираясь все о те же вилы, ударил противника обеими ногами в грудь, барон завалился на опилки и сам.
Обращаться к зрителям — дело пустое. Здесь ни о каком честном поединке разговора не велось, все подобающие условности мифических правил единоборств не выполнялись ни одной из противоборствующих сторон. Именно по этой причине Стефан без колебаний выдрал из земли трезубец и сейчас же мощным ударом воткнул его обратно. Правда, на сей раз между землей и зубьями оказалось тело, которое принадлежало, увы, былому хозяину Боархог-вилля. Барон в присущей ему манере хрюкнул и умер, наложив при этом полные штаны.
По залу пронесся дружный, словно отрепетированный вздох.
— Явись, Гавриил! — снова заорал, как недорезанный, рыцарь.
Вместе с этими словами он прыгнул к бесполезно валяющемуся на опилках мечу и применил его с пользой: швырнул в ближайшего из свинобратьев. Уродливый нарост рукоятки ударил того, что не был со сломанным ребром, прямо в грудь, знаменуя тем самым, что клинок пробил его тело насквозь. Брат барона тоже хрюкнул — так у них в семье, вероятно, было принято, и умер. Но штаны его остались неиспачканными.