Не плачьте о нас...

Качаев Юрий Григорьевич

Мальчик говорил неторопливо и рассудительно, как маленький старичок. И личико у него было старенькое, наверное, от голода. Нина Елистратовна дала ему ломоть хлеба.

— О записке никому ни слова. Понял?

— Что ли я похож на дурака, — буркнул он и ушел.

— Дима, тебе в самом деле надо уехать к сестре, — сказала Нина Елистратовна. — Вот беда так беда. Не чаяли, не гадали…

— Как этого подлеца только земля носит, — вмешалась в разговор Шура. Она закурила и посмотрела на Нину Елистратовну. Глаза у нее блестели сухо и холодно. — Только и слышу: Волобуев

расстрелял. Волобуев арестовал, Волобуев избил. Весь город боится его, как чумы… Кстати, кто был связан с Федором и Анатолием?

— Никитина. Я сейчас же бегу к ней. — Нина Елистратовна стала одеваться.

— Постой, — сказала Шура. — А если она уже арестована и в квартире засада?

— Что ты предлагаешь?

— Пойду я. Без тебя ребята наделают глупостей и пропадут. Не бойся, я буду осторожна. Для начала порасспрошу соседей.

Шура ушла вместе с Димой.

Вернулась она к вечеру. Усталым движением сняла с головы платок, потом порылась в своей сумочке и положила на стол револьвер.

— У Никитиных никого нет, — сказала она и глухим голосом добавила: — Нина, из этой штуки я застрелила Волобуева…

Нина Елистратовна слабо охнула и опустилась на стул.

"Пора захлопнуть западню"

Винц подошел к окну и раздвинул шторы. Было уже за полночь. Над городом висел двурогий чеканный месяц, В его неживом свете деревья на улице казались угольно-черными.

В дверь осторожно постучали.

— Да. — Винц быстро обернулся: видно, кого-то ждал.

Вошел Колесников.

— Вы хоть привели бы себя, в порядок, — брезгливо сказал Винц, глядя на забрызганную кровью гимнастерку Колесникова.

Тот равнодушно махнул рукой:

— Вам хорошо говорить…

— Ну, что эти двое?

— Молчат. Прошли через все, а толку никакого… Дайте сигарету, у меня кончились… — Колесников закурил, руки у него дрожали. — Знаете, господин гауптштурмфюрер, я временами начинаю сомневаться в их виновности.

— А докладные покойного Волобуева? — возразил Винц и, порывшись в бумагах, достал несколько листков. — Вот написано черным по белому: 18 августа Федор уходил за город в сторону Юцы. Вернулся поздно. 25 августа часа на четыре отлучался из общежития Анатолий. А вот встречи Федора с Никитиной: 17 августа на базаре и 25-го в театре. Сопоставьте эти свидания и исчезновения ваших полицейских.

— Да, свидания. — Колесников вздохнул. — Бердюков утверждает, что просто пытался ухаживать за ней. Никитина и в самом деле красивая женщина…

— И жена крупного партийного работника…

— Бывшая, — поправил Колесников. — Бывшая жена. Они развелись четыре года назад, и Никитин переехал в Ставрополь к другой семье.

— И после развода они не встречались?

— Почему же… Никитин довольно часто приезжал повидать сына.

— Вот видите. Между ними могли сохраниться чисто деловые отношения.

Колесников криво усмехнулся:

— Что вы, ей-богу, выдумываете. Какая женщина станет хоть в чем-то помогать человеку, покинувшему ее? Это противоестественно.

— Не

думаю. У таких людей духовные связи бывают очень прочными. Я знаю это по личным наблюдениям. И еще одна неувязочка. Зачем Никитина осталась в городе? Почему она не эвакуировалась? Супруг мог ей в этом помочь хоть ради сына.

Колесников молчал.

— Ну хорошо, — .сказал Винц. — Когда вы думаете брать Никитину?

— Когда хотите. Я выполнял ваш приказ — не трогать ее до выяснения связей. А что выяснили? Что к Никитиной в ее отсутствие приходила какая-то женщина. Волобуев пошел за ней и в самом людном месте, на базаре, получил три пули в живот.

— Это ваша ошибка. Нужно было послать не одного Волобуева.

— А где я возьму людей? — огрызнулся Колесников. — Вы всех забрали на облавы и обыски.

— Надо расширять контингент. В средствах мы вас не ограничиваем.

— Расширять! Можно подумать, что от желающих поступить в полицию отбою нет. Вы не хуже меня знаете, какого сорта люди приходят к нам — только те, которые не ждут от Советов ничего, кроме виселицы. А после убийства Волобуева, боюсь, и они начнут разбегаться. Весь город считает, что это акт возмездия, публичная казнь, если хотите. Схваченные свидетели, когда их спрашивали, как выглядела убийца, лгали с явным удовольствием: то это была брюнетка в шляпке, то блондинка в шляпке, то блондинка в голубом платке, то старуха в черной фуфайке…

— Собственно, на что вы жалуетесь? — перебил Колесникова Винц. — Работать тяжело? Население относится враждебно? Это мне известно и без вас, не на облаке живу. И вообще хватит паниковать, Александр Акимович. Надо работать. Сегодня же арестуйте Никитину. Я убежден, что она через этого Федора связана с партизанами. Это первое. И второе: детской бандитской организацией руководит кто-то из взрослых. И похищение документов, и перерезанный кабель, и сигналы при налете большевистской авиации, и радиосводки — все это дело малолетних преступников. Подобные организации существуют почти в каждом русском городе, занятом нашими войсками… Кстати, советские сводки, развешанные по городу, подлинные. Значит, их принимают по радио. А что с этими мальчишками, которых назвал Карпов?

— Они ему не доверяют.

— Из чего это следует?

— Если ваше предположение, что сигналы самолету подавали они и их товарищи, правильно, то Карпов не мог не знать об этом. Выходит, он вышел из доверия.

— Ну что ж, тогда арестуйте и их родителей. Пора захлопнуть западню. Те, кто останется на свободе, будут нервничать и наверняка наделают ошибок. Как только Никитина и Бонда ревская будут у нас, устройте им очную ставку. И с Федором тоже. У Никитиной любой ценой узнайте фамилию женщины, которая убила Волобуева. Любой ценой! Вы мне сегодня не нравитесь. Ступайте отдохните и подключите к работе Фишера и Рахима. Арестованные их очень "хвалят".