Не по чину
Шрифт:
«Черт побери, если уж все равно придется жениться по расчету, то, по крайней мере, расчет должен быть верным. Ну чего бы, как в приличных романах (из того же разряда, что и «пасть в ноги предварительно освобожденному родичу») Юльке не оказаться незаконной дочерью какого-нибудь захолустного князя? Их сейчас тут, как блох на собаке, буквально на дороге валяются, сами убедились.
Ладно, хватит мечтать попусту, нашли время, ей-богу! Нет уж, если не Юлька, так жену надо выбирать в соответствии с размером прилагающегося приданого и точным учетом всех возможных последствий.
После переволока из верховьев Немана в Случь, умотавшего всю сборную команду, отроки смогли немного расслабиться: все-таки по течению идти гораздо проще. Самый тяжелый и опасный участок пути прошли более или менее благополучно, команда коноводов отделалась минимальными потерями – пригнала чуть менее двух третей табуна, и хотя впереди был переход до Турова, но пугал он гораздо меньше. Да и слухи, распространявшиеся по реке вверх и вниз по течению почти со скоростью телеграфа, утверждали, что в Слуцке стоит войско.
Но в городе прежде всего пришлось решать проблему Катерининого папы. Собственно, наличие там боярина Федора оказалось для Мишки приятным сюрпризом, потому что сведения, добытые Ходоком в течение первого же получаса после прибытия, прямо на пристани, повергли юного сотника в немалую досаду: Младшая стража буквально на пару дней разошлась с Ратнинской сотней.
Чуть раньше – и застали бы деда, причем не одного, а в теплой компании князей Святополчичей. Оказывается, сюда сборное войско пришло из Пинска, преследуя противника, и достаточно долго стояло лагерем в окрестностях. После боев погуляли, видимо, на славу – во всяком случае, оставили о себе у местного населения довольно яркие воспоминания и в придачу – раненого боярина Федора. Впрочем, то, что раненого, выяснилось уже позже, а вначале сказали – пьяного в стельку и продолжающего усугублять это прискорбное состояние.
– Душевно, похоже, тут боярин отдыхает, – усмехался в усы Ходок. – Говорят, челядинцы удивляются, сколько в человека влезает. Хозяева-то уже опасаются, не приведи господи, брага кончится – всех зашибет! Грозен.
– А чего ему тут еще делать? – философски хмыкнул Никифор. – Лечится человек. Тут, поди, таких лекарок, как в Ратном, нету.
Но Мишка не был так благодушен, как дядюшка.
«Этого еще не хватало! Похоже, правду говорят, что бывших алкоголиков не бывает. Дед с Аристархом его уже один раз из запоя выводили, сколько лет он держался, а теперь опять с катушек полетел? Тяжелый случай и как не вовремя, чтоб оно все! Одно хорошо – водки тут еще нет, и прямых поставок кальвадоса от Журавля в Слуцк тоже, надо надеяться. Значит, боярин наливается пивом и брагой. Почки бы не посадил.
А ведь он бы нам сейчас очень даже пригодился как раз в ясном уме и трезвой памяти! Дядюшку, как представителя бизнеса, к делу приставили, а опытный политик с богатым дипломатическим опытом и вхожий как раз в те сферы, что для вас, сэр, пока что по техническим причинам закрыты, то, что сейчас надо! Эх, деда бы тут застать…»
Боярин наконец выговорился и бессильно рухнул на лавку. Но глядел он теперь на Мишку более-менее осмысленно, хоть брага и давала еще о себе знать резкой сменой настроения: от гнева до безнадежной тоски. И монолог свой продолжил в том же ключе.
– Дурак ты, и дед твой придурок! – хлобыстнул Федор кулаком по столу. – Он же все порушил! Все! И свою и мою жизнь… Сколько лет я из кожи вон лез, а он… В один миг… Думаешь, я спьяну невесть что несу? – Он требовательно глянул на все еще стоящего перед ним навытяжку боярича. – Ну отвечай!
– Никак нет! – браво, как рапорт по команде, отчеканил Мишка, с трудом удержавшись, чтобы не щелкнуть каблуками.
– Пьян! – неожиданно возразил Федор. – Еще как пьян! Был… Из-за тебя, засранца, почти отпустило… – Он пошарил глазами по столу. – Кружка где?! Налей! Сил моих нет.
– Никак нет! – повторил Мишка все так же придурочно-бодро.
– Чего?! – взъярился Федор и еще раз саданул по столу кулачищем. – Налей, сказано!
– Подмогнуть, боярич? – сунулся в горницу Арсений: видать, на всякий случай стоял под дверью.
– Боя-ярич? – заржал вдруг Федор. – Будет вам с Корнеем боярство! Он и себя, и меня, и всех под монастырь подвел, скотина!
– Погоди, – остановил Мишка незваного помощника. – Боярин уже и не пьян. Вели нам принести квасу да еды, что ль, какой. Только брагу забери, – кивнул он на стоящую на столе братину, к которой уже тянулся Федор.
– Куда «забери»?! – взвыл тот, но Арсений, не слушая, уже волок посудину из горницы. Ни слова, ни вопроса – будто так и надо. Мишка в очередной раз порадовался, как быстро мужик врубается в ситуацию, ведь в других обстоятельствах и возмутиться мог: почему ратником командуешь, как своим ровесником? А тут даже бровью не повел – просто взял и вышел. Золото, ей-богу!
– Так что с дедом-то? – Мишка как ни в чем не бывало, откинув церемонии, подсел за стол к Федору. – Ты мне все говоришь, да никак не скажешь. Может, потом и выпьем, если будет за что.
– Дед? – Боярин скривился. – Воюет твой дед. Со Святополчичами связался, придурок. Так что пей не пей, все одно теперь пропадать!
И Федор, сбиваясь на пространные нецензурные отступления, рассказал, что после освобождения Пинска, объединившись с сидевшими в осаде Святополчичами и их дружиной, Ратнинская сотня, преследуя отступающих полочан, пошла к Слуцку, где и остановилась на привал. И, как водится, никак не смогли при этом обойтись без банкета. Пир полагался по протоколу и входил в обязательную программу любой успешной операции, тем более при наличии князей.
Вот и попировали. Да с размахом, да всей дружиной! И на этом самом пиру дед, то ли в приступе пьяного разгула, то ли расчувствовавшись оттого, что ныне воюет вместе со «Славкиными» братьями и сыном, дал старшему, Изяславу, грамоту на боярство – огласить, как полагается, перед ближниками. Изяслав не стал упираться и огласил – надо думать, с великой радостью.
Кстати, этот князь оказался мужиком толковым, в отличие от братца. Брячик-то поначалу попытался договариваться с находниками, а когда не выгорело – и вовсе кинулся с перепугу молиться. Так из церкви и не вылезал, пока старший оборонял город. И, естественно, среди обывателей уже пошли разговоры, что только те княжьи молитвы и помогли – спасли Пинск от неминуемой беды.