Не повтори моей судьбы
Шрифт:
–Сколько же сейчас?—вслух проговорила Таисия и начала подниматься. Но тут же остановилась, пораженная игрой теней на противоположной стене: большая тень носилась как отблеск пожара, захватывая все больше и больше места. В самом углу притаилась маленькая тень, напоминающая ребенка, который в ужасе глядит на зловещее пламя, но не может двинуться с места.
Таисия в ужасе зажмурилась, а когда открыла глаза и снова глянула на стену, то ничего не увидела, кроме отражения голой ветки дерева за окном.
–Шурочка!!!
Сомнений не было: она видела дочку, на которую надвигалась страшная тень беды.
Как ветром выдуло Таисию из кровати. Два часа ушло на формальности, еще час она добиралась до автовокзала и полчаса простояла в очереди за билетом. Потом в нетерпении смотрела на стоянку больших автобусов, ожидая, когда один из оранжевых монстров соизволит прибыть к посадочной платформе. Когда объявили её рейс, она первой влетела в салон, пихнув при этом старушку в валенках и потертом полушубке.
–Батюшки,—запричитала старушка, отброшенная от двери автобуса,—убила, окаянная.
Таисия обернулась, схватила старушку за рукав и втащила в автобус.
–Прости,—только и сказала она, потом забилась на сиденье у окна и замерла в ожидании.
Автобус ехал с обычной скоростью, но женщине казалось, что водитель намеренно придерживает «Икарус». Глухое раздражение поднималось в ней, рождало нервную дрожь, от которой сжималось все внутри, а в голове появлялась невыносимая ломота.
Прибыли по расписанию. Таисия рванула было пешком, но потом побежала на остановку. Через несколько минут подошел почти пустой автобус. Час пик не наступил, большинство было еще на работе. Вывалившись из теплого нутра автобуса, Таисия кинулась к своей улице. Кроме скрипа снега под каблуками она ничего не слышала. От бега ей стало жарко, волосы выбились из-под платка, хотелось остановиться и глубоко вдохнуть свежего зимнего воздуха. Выбежав на свою улицу, женщина замерла, глянув в сторону проглядывающего в морозной дымке деревянного четырехквартирного дома. Все было спокойно.
Таисия распрямилась в пояснице и облегченно вздохнула. Ноги от непривычного бега дрожали, потная одежда прилипла к телу, а в горле саднило и хотелось пить.
–Вот дура!—отругала себя Таисия.—Придет же в голову такое! Причем в трезвую. Придумала видения какие-то. А тут красота и тишина,—обвела глазами знакомую улицу, знакомые дома, занесенные под самые крыши снегом, опушенные инеем старые деревья.
Вдруг в звенящей тишине жутко, дико, безысходно взвыла собака, за ней вторая, третья, и скоро разноголосый собачий хор выводил страшную песню непоправимого несчастья.
Как она домчалась до дома, Таисия и потом не могла вспомнить. Дверь в тамбур была не заперта. Плохо соображая от страха и не слыша ничего, кроме собачьего воя, женщина рванула на себя обитую войлоком дверь и остановилась, парализованная ужасом. Из квартиры валил черный удушливый дым.
–Шура!!! Шурочка!!!—вне себя заорала Таисия и, не видя ничего перед собой, кинулась вглубь квартиры.
Поток воздуха ворвался вместе с нею. Все в комнате, словно ожидало этого, и разом вспыхнуло оранжевым пламенем. Таисии хватило одного взгляда, чтобы заметить развалившегося на постели Славку, закинутую за голову руку с папиросой, черную дыру в подушке.
–Шурочка!!!—снова
Она и не думала спасать вещи или мебель. Черт с ним, с этим барахлом. Лишь бы с дочкой ничего не случилось.
И в этот момент где-то мяукнула кошка.
–Ружа!—заорала Таисия.—Кис-кис!
Ружа послушно отозвалась, только как-то вяло, нехотя. Но Таисии и этого было достаточно. Она перепрыгнула через полыхающий половик и оказалась в другой комнате.
–Кис-кис!—отчаянно позвала Таисия.
–Мяв…—и оборвалось.
Женщина кинулась к окну. Как же она сразу не догадалась!
Сжавшись в комок и прижав к груди несчастную Ружу, Шурочка сидела на широком подоконнике за занавеской, упершись носиком в щелку между рамами окна. Она уже не дышала, а лицо приобрело характерный оттенок задохнувшегося человека.
Таисия схватила девочку одной рукой, другой—деревянный стул и, размахнулась. В этот удар женщина вложила не только всю свою силу, но и все свое отчаяние, свою боль, свой страх за дочь, свою злость на неудавшуюся жизнь.
Старенькие рамы не выдержали и разлетелись. Таисия махом перепрыгнула через невысокий подоконник и, увязая в снегу, который за домом никто не чистил, рванула туда, где ей могли оказать помощь. Ей навстречу неслись испуганные крики людей, характерный сигнал пожарной машины, тревожная сирена депо. На ходу она обернулась: её квартира горела, но небольшой ветер дул в ту же сторону, поэтому было хоть слабая, но надежда на то, что остальные квартиры уцелеют.
Кто-то наткнулся на Таисию с раздетой девочкой в руках, закричал, стал звать на помощь. Крепкие мужские руки оторвали Шурочку от груди обезумевшей матери, чей-то голос уговаривал её сесть в машину. Но Таисия уже ничего не понимала. Наконец её удалось усадить в кабину грузовой машины, туда же просунули Шурочку.
–Гони!—закричал кто-то рядом. Машина взревела и, пугая народ непрерывным сигналом, полетела по заснеженной улице туда, где под кронами старых деревьев, за железной изгородью находилась районная больница.
Шурочку чудом удалось спасти, а на следующий день её отправили в областную детскую больницу для серьезного лечения. Таисия осталась в своей больнице, залечивая многочисленные ожоги. Особенно у неё пострадала голова: прежде красивые густые волосы, хоть и окрашенные сединой, были напрочь отсечены пламенем. По-видимому, носясь по дому в поисках Шурочки, женщина потеряла платок и растрепанные волосы стали добычей жадного пламени.
Медсестра поначалу аккуратно выстригала поврежденные жаром пряди, но потом предложила: