Не прикасайся!
Шрифт:
12 - Настасья
Жизнь перевернулась с ног на голову. Я еще никогда не чувствовала такой удушающей, накрывающей с головой, паники. Записывая интервью, я предполагала, что Крестовский будет злиться, что отец окончательно во мне разочаруется. Во мне говорили злость, обида, ощущение тотальной несправедливости от того, что Крестовский - звезда, эдакий самоуверенный самовлюбленный красавчик с плеядой звездочек. А я сижу в четырех стенах, недостойная даже приглашения на день рождения клуба или на ежегодное шоу «Элит». Ну да, конечно, она
Да и вообще подведшие тренера ученицы не достойны доброго слова.
Не знаю, чего хотела добиться интервью. Выплеснуть накопившееся, объяснить как-то всем, что я сделала то, что сделала не потому что лишилась очередной медальки или уже повесила на себя золото мира. Что было больно, обидно, что я бы боролась за каждый старт, если бы не приговор человека, на которого я смотрела, как на бога. Сколькие из тех, кто называл меня слабачкой, слившейся из-за первой конкурентки, слышали от близкого человека «посредственность, ничего из себя не представляющая». И сколькие при этом пожали плечами и совсем не расстроились?
Поэтому я понимала, что Алекс придет в ярость, но оказалась совершенно не готова к ней. Когда услышала его голос, сердце замерло, а когда поняла, что он в буквальном смысле готов меня уничтожить, забыла, как дышать. Раньше мне казалось, что пренебрежение и равнодушие того, в кого ты влюблена - это самое плохое, что может случиться. Но раньше я не ощущала его ненависти.
Потом позвонил отец, и глухое тоскливое разочарование в его голосе окончательно добило решимость стоять на своем праве давать интервью и говорить правду.
Я сбежала.
Оставила Макса с покупками возле фонтана в торговом центре, а сама вышла через запасной выход возле туалета. Без телефона, без кредитки, с наличкой, снятой в ближайшем банкомате, в кармане.
Это был безрассудный, иррациональный побег, но мне словно перекрыли кислород, я поняла, что если не уйду, то просто сдохну там, где я сейчас. Только как выжить без зрения в одиночестве? Кем пойти работать? Куда уехать? Я бы, наверное, могла оформить какое-то пособие, если бы знала, как. Но без помощи извне шансов ноль.
Мысленно всю дорогу я лихорадочно перебирала варианты. Позвонить брату? Попросить помощи, сказать, что мне невыносимо, что я хочу уехать, я не знаю, в интернат для инвалидов, да хоть куда?! Или Ксюхе и попросить помочь тайно ото всех, не выдавая меня... хотя вряд ли жена брата на это пошла бы.
Позвонить Никите? Мы совсем мало общались. Друзей у меня не было. Только наличка, документы и совершенная растерянность. Ноги сами принесли в знакомую любимую кофейню, где я не была с тех пор, как дружба со Светой кончилась.
Очень хотелось перевести дух, хоть как-то успокоиться и подумать, что делать дальше. Я заказала латте, а еще попросила неразговорчивого бармена описать декорации во внутреннем дворике. В детстве я обожала их рассматривать, а сейчас могла только касаться.
А потом, сидя на качелях и пытаясь пить слишком сладкий кофе, я разревелась, поняв, что детская влюбленность никуда не делась. Что я все еще вздрагиваю, услышав его голос, что помню каждую похвалу в свой адрес и особенно четко - малейшую деталь подслушанного разговора. И не могу избавиться от этого, разжать тиски, давным-давно сжавшие сердце.
Разумом пытаюсь говорить себе, что я взрослая, а взрослые не влюбляются в тренеров и уж точно не боятся их злости. Но во мне никогда не было необходимой внутренней силы.
Все в кофейне навевало не самые веселые воспоминания, поэтому я бреду по улице и чувствую, как наступает ночь. У нее особый запах и звук. Это ощущение невозможно описать, его можно только почувствовать. Закрыв глаза и вслушавшись в шум ночного города, в далекий приглушенный смех, музыку из окон автомобилей. Центр никогда не спит, и мне совсем не страшно брести по улице, но через несколько часов все стихнет, и оставаться здесь станет опасно. Нужно найти гостиницу, хостел или еще какое-нибудь место для ночевки...
А завтра позвонить брату и рыдать, умолять, уговаривать, чтобы он нашел мне новый дом, потому что в старом я оставаться больше не могу. Не могу вечно жить напоминанием о потерях отца. И о жизни, которая могла бы быть.
Сначала чуткий слух улавливает торопливые шаги за спиной. Я сторонюсь, чтобы уступить спешащему дорогу, но чужие руки вдруг крепко обхватывают меня за плечи и тянут куда-то в сторону. От страха, лишившего голоса, я не могу даже вдохнуть.
- Попалась!
Шум машин, гул ночного города, музыка из баров и ресторанов - все смешивается в единую какофонию звуков, от которой раскалывается голова. Я не могу дышать, но не потому что мужские руки сдавливают грудину, а потому что снова слышу его голос. Он очень близко, дыхание царапает кожу. Мне кажется, я слышу, как бьется сердце мужчины, но на самом деле это лишь иллюзии перепуганного мозга.
- Пусти! - рвусь на свободу, но не так-то просто сдвинуть его руки хотя бы на миллиметр.
- Думаешь, можно разрушить мою репутацию и просто сбежать? Нет уж, крошка, так не пойдет. Хотела войны? Сейчас получишь.
- Пусти! Я буду кричать!
- Кричи сколько угодно - твои ориентировки передали ментам с пометкой, что ты буйная и неадекватная.
- Я не буйная! - задыхаюсь от возмущения.
- Я вижу.
- Отпусти немедленно!
К моему удивлению он вдруг слушается. Я не чувствую опоры и отшатываюсь, но, к счастью, успеваю опереться на стену и не упасть.
- Отпустил. Куда побежишь? Я ведь все равно догоню. Зачем ты хочешь сделать себе больно, Настасья?
- Не стыдно издеваться над слепой девушкой?
- Не стыдно втыкать мне нож в спину после всего, что я для тебя делал?
– Ты разрушил мою жизнь!
– И ты решила разрушить мою в ответ? Давай посмотрим, что у тебя выйдет. И до чего ты доиграешься…
Я оказываюсь зажата между стеной и его телом, хотя разницы никакой: стальные мышцы под моими ладонями внушают иррациональный страх. Да он же одним движением способен стереть меня в порошок! И о чем я только думала?