Не прикасайся!
Шрифт:
Я вырываюсь из хватки Гавриловой, и меня накрывает отвращением: неужели я с ней дружила? Мечтала, что однажды мы будем стоять на одном пьедестале. И вместе праздновать общие победы. О, да, я была наивной идиоткой, верящей в дружбу в спорте.
А сейчас я слепая идиотка. И в дружбу не верю, и любовь совершенно искренне считаю недоступной, довольствуясь тем, что есть.
- Заткнись! – рявкаю я. – И отстань, пока я не позвала охрану! Не смей говорить обо мне, Света, это не твое дело! И не забывай, кто ты и кто я.
- О, да, наша золотая девочка. Знаешь, Настенька, ты получила по заслугам. Теперь сдохнешь…
Она
- В одиночестве. Жирная, медлительная инвалидка. Вспоминая, как когда-то прыгала аксели и трахалась с тренером…
Я отпихиваю ее от себя, чувствуя вполне реальную тошноту. В ответ получаю в три раза более сильный толчок, не удерживаюсь на шатких лезвиях, одетых в чехлы, и падаю навзничь, больно ударяясь поясницей о пол.
- Ну что ж… приятно опозориться. Я тебе обещаю, Настя, ты станешь звездой инстаграма.
Гаврилова заливисто смеется. Я не слышу, уходит ли она, чехлы ступают по мягкому покрытию пола бесшумно. Для тренировок мы используем другой каток, этот – только для съемок и выступлений, а еще для массовых катаний. Его построили, когда ученики Крестовского стали показывать результаты и им понадобилась отдельная арена.
Здесь я даже не чувствую поддержки стен. Саша где-то на трибуне, встречает учеников, и это правильно: я не должна быть важнее детей, которых он ведет к медалям. Но это так обидно! На глаза наворачиваются слезы, я с трудом поднимаюсь. Копчик ноет, но ни ушибов, ни ссадин нет. За дверями зал снова взрывается аплодисментами: Элину любят и провожают хорошо. Как-то Алекс обмолвился, что именно из нее постарается сделать новую звезду. Я рада этому, Эля – отличная девчонка. Надеюсь, она не станет такой, как Света.
Волонтер шоу открывает передо мной двери, приглашая на каток. Трость все так же валяется где-то вдалеке, но я способна дойти до калитки без нее. Тем более, что девочка ненавязчиво подталкивает в нужную сторону.
Пока я снимаю чехлы и делаю несколько разминочных кругов по арене, со всех сторон грохочет голос ведущего:
- Победительница этапа юниорского гран-при, ученица спортивной школы «Элит», воспитанница Александра Олеговича Крестовского, Анастасия Крестовская…
Зал замирает.
- Кхм… прошу прощения, Анастасия Никольская! Номер под музыку Алана Уокера «Faded». Хореография Марины Воронцовой.
Я отсчитываю шаги от края катка: это важно в моем положении. Четко занять стартовую позицию, четко понимать, где ты находишься. И где прыгаешь… если хоть что-то собьется, пойдет не так, я сильно рискую, но… я и так рискую, каждую минуту своей жизни. Лучше буду делать это на льду.
Сердце колотится, как сумасшедшее, когда я замираю, подняв руки над головой.
Первые звуки музыки кажутся невыносимо громкими. Зрители должны хорошо слышать мелодию и совсем не слышать звук, с которым фигуристы выходят из прыжков, но для меня это подобно пытке. Мы репетировали при работе оборудования, но зал был пустой, и музыку включали не так громко. Мое сердце бешено бьется на этот раз не из-за страха перед зрителями, а просто из опасения, что музыка собьет настрой, и я потеряюсь на огромном катке.
Он залит светом, но я остаюсь во тьме.
Для меня это – больше, чем показательный номер. Это возвращение, доказательство всем, включая меня саму, что Анастасия Никольская, обожавшая лед всей душой, никуда не делась.
И слова песни, что сейчас есть единственный мост между мной и зрителем, очень символичны. Почему Саша выбрал именно ее?
Where are you now? Another dream The monsters running wild inside of me I'm faded, I'm faded So lost, I'm faded, I'm faded, So lost, I'm faded. [1]Я никогда еще так не волновалась, как сейчас. Кажется, что внутренности стянулись в тугой узел. От зашкаливающего пульса меня подташнивает. Давным-давно, в раннем детстве, контроль над телом закрепился на уровне рефлексов: как бы ни было плохо – катай! Я попадаю в акценты, безукоризненно исполняю дорожку и захожу на прыжок, не взирая на головокружение и слабость.
1
Где ты теперь?
Ещё одна мечта.
Во мне неистовствует чудовище,
Я поник, я обессилен,
Совсем пропал, я поник, я обессилен,
Совсем пропал, я обессилен.
Текст песни Faded исполнителя (группы) Alan Walker
Уже отрываясь ото льда я понимаю, что не приземлю сальхов. Слишком сильно, по давней привычке, оттолкнулась, почти как для двойного. Но вместо него выходит «бабочка», а дальше я теряю контроль над собственным телом. Самое ненавистное ощущение на свече: секунда перед ударом об лед.
Падения фигуристов всегда кажутся со стороны страшными, но на самом деле обида сильнее любой боли. Я знаю, что на меня сейчас смотрят сотни гостей. Несколько теле-камер. Десятки фотоаппаратов и смартфонов. Мое выступление транслируют в инстаграм, в ютуб, о нем ведут прямую текстовую трансляцию на спортивном ресурсе. Его в далеком Лондоне смотрят Ксюха, Вовка и племянники.
А здесь, с трибун, наверняка Аня морщится от вида моего падения, а Светка расплывается в довольной улыбке. И Крестовский под любопытными взглядами зрителей и коллег старается не показывать разочарование.
Я упала с одинарного прыжка на шоу, но ощущение, словно завалила прокат на чемпионате мира. Опозорив тренера, страну, собственную фамилию.
В который раз. Ничего нового, впрочем.
– Вставай!
Мне хочется рыдать от бессилия и боли, но тренер, вместо того, чтобы утешить, рычит сквозь стиснутые зубы.
– Я сказал, вставай, Никольская!
Я кое-как поднимаюсь, оставляя на льду красные следы крови с разбитой руки. Прихрамывая, иду к бортику, а слезы катятся по щекам двумя горячими дорожками.
– Никогда, слышишь, никогда не бросай прокат! – говорит он мне. – Даже если больно. Даже если кажется, что больше нет сил. Даже если ты только что рухнула не на лед, а на дно турнирной таблицы. Встаешь, поднимаешь голову и катаешься, глядя прямо на тех, кто еще недавно хихикал, когда ты распласталась на льду. Поняла? Запоминают не тех, кто не упал, а тех, кто упал и поднялся. Поняла, спрашиваю?