Не проходите мимо. Роман-фельетон
Шрифт:
«Пора, — решил Умудренский, заметив, что непосредственный начальник уже достиг середины реки. — Самое время выплывать наперехват! Господи, улови мою молитву!»
И, оттолкнувшись от якорного каната, Умудренский выплыл из-под купальни. Фыркая и отплевываясь, он набирал скорость. За ним тянулся мыльнопенистый след.
— Нас подслушивали, — громким шопотом произнес Миша. — Знаете, чем это пахнет? Этот тип сидел под купальней!
— Вы думаете, коллега, — наклонился к Мише фотограф, — он плывет прямо в уголовный розыск? Вы
— Мне так часто делают больно, — доверчиво прошептал Миша, — что приходится на ночь пить люминал. У меня же в груди сердце, а не пламенный мотор.
— Пейте коньяк, — провозгласил Кока-Коля, наливая рюмки себе и Сидру Ерофеичу. — Выпьем за люминал!
— Я лично «за»! — поддержал член редколлегии журнала «Помидорник-огородник».
— Смотрите, — сказала Вика, — этот самый, из-под нашей купальни, встретился с другим, и они о чем-то спорят. Безумие! Там же два метра глубины!
…Умудренский бодро чихнул и произнес:
— Добрый день! Теплая сегодня вода, Тимофей Прохорович!
— A-а, Умудренский, каким течением тебя сюда занесло?
— У меня к вам персональный разговор частного характера. Я хочу, чтобы вы уловили мою мысль.
— Выбрал место для беседы! Зайди завтра к концу дня ко мне — поговорим.
— На работе обязательно помешают, Тимофей Прохорович. И потом ждать целый день у меня организм не выдержит. А-апчхи! Я что хочу сказать: ваше отношение ко мне для меня самое дорогое. Это Сваргунихин во всем виноват. А из-за него я теперь страдаю. Чувствую, доверия прежнего нет…
— Глупости! — отмахнулся Тимофей Прохорович и увеличил скорость.
Умудренский начал отставать.
— …самое дорогое… — услышал сзади начальник торга, — …не переживу…
«Вот привязался, — подумал Калинкин. — Убогий он какой-то… Стонет, ноет. Впрочем, все это мелочи. Главное, что он болеет душой за дело».
Тимофей Прохорович оглянулся и чуть не пошел ко дну от удивления: Умудренского на поверхности реки не было.
— Может, нырнул? — вслух подумал начторга и огляделся.
На высоком правом берегу продолжали шуметь болельщики. Несколько лодок плавало вдали. Начахо не было.
Калинкин забеспокоился. Вдруг метрах в пяти из воды выскочила голова Умудренского и, слабо крикнув: «Спа!» — снова скрылась под водой.
«…сите…» — в ужасе домыслил Тимофей Прохорович и нырнул.
Утопающий, очевидно, был уже без сознания и поэтому вел себя культурно: не пытался схватить спасителя за шею и утянуть его на дно. Калинкину удалось сравнительно легко извлечь Умудренского на поверхность и начать буксировку своего подчиненного к земле. Ближайшей точкой берега был закусил-удиловский
На помощь ему уже плыли Надя и лодка с Юрием.
Когда Умудренского вытащили из лодки на песок, утопленник был весь синий. Особенно посинели живот, грудь и ноги до колен. С него быстро сбегала вода. Через минуту он был уже сухим.
— Ваня! — кричала дама, не представляющая интереса. — Уйди отсюда! Тебе вредно смотреть на утопленников. Смотри на меня.
— И такой ужас случился на нашем пляже! — с любопытством сказала Вика.
— У вас нет осводовской аппаратуры, — зашептал Миша, — я вам могу устроить несколько спасательных кругов… Это будет пахнуть…
— Жертва крушения на море жизни! — философски заметил тощий фотограф. — Человек хлебнул горя! Вернее, воды!
Надя и Мартын делали Умудренскому искусственное дыхание.
Но вот утопленник чихнул и сел. Миша и фотограф от неожиданности отскочили в сторону.
Кока-Коля обалдело покрутил головой, недрогнувшей рукой налил рюмки и спросил Сидра Ерофеича:
— Ты когда-нибудь видел, как оживают люди? Нет, в трезвом виде ты этого никогда не видел. Нет, нет и нет… — и Кока-Коля утвердительно покачал при этом головой.
— Да, да, да, — согласился Спотыкач, качая при этом головой отрицательно.
— Так выпьем за оживающих! — сказал Кока-Коля.
— Я лично «за»!
— Что с тобой? — спрашивал Умудренского Калинкин. Его мохнатые брови взволнованно шевелились. — Как ты себя чувствуешь?
— Организм не выдержал, — грустно сказал начахо. — Сердце…
— Но вы же весь синий, — удивилась Надя. — Это что-то странное. Вас надо сейчас же в больницу, немедленно! Немедленно!
— Не надо! — испуганно вскрикнул Умудренский. — Это просто так… У меня трусы линяют…
— От долгого пребывания в воде любая материя начинает линять, — сказал фотограф многозначительно.
— Не любая, — зашептал Миша, — я могу достать такой отрез на трусы… И вообще сколько всего можно было бы достать, если бы Тимофей Прохорович был своим человеком. И сам денег не зарабатывает и другим не дает…
Микрособачка Тусик-Мусик и так далее выскочила из-под зонта и, пискливо тявкнув, сделала стойку.
Все оглянулись. Со стороны дачи по тропинке шел к пляжу мужчина в голубой фуражке. В руке у него была большая коробка.
— Прошу прощения, — сказал мужчина. — Заходил я на дачу к товарищу Калинкину, там сказали, что он здесь, у соседей. А мне нужно вручить заказ лично и немедленно — продукт ждать не может.
— Какой заказ? — Брови Тимофея Прохоровича изогнулись вопросительными знаками.
— Обыкновенный, торт-мороженое, прямо из холодильника. Распишитесь в получении.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Калинкин.
— Съедите — поймете, — сказал посыльный. — Вот здесь проставьте часы, когда заказ вручен. Спасибо, питайтесь на здоровье.