Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен

Эксбрайя Шарль

Шотландка с удовольствием проскользнула бы, не прощаясь с миссис Элрой, но та, как будто угадав намерения хозяйки, стояла на пороге. Очевидно, Розмери не желала упустить ни единой подробности.

— Так вы, значит, уезжаете?

— Да, мы решили позавтракать на природе.

— Вдвоем?

— Да, а что?

— Ничего, но вот что подумал бы капитан, узнав, что его дочь едет за город с мужчиной, не прихватив с собой компаньонку!

Мисс Мак–Картри невольно рассмеялась.

— Вы, кажется, забыли, что мне скоро пятьдесят лет, миссис Элрой?

— Неважно. Девушка есть девушка! И уж во всяком случае, постарайтесь хоть этого привезти обратно живым!

Выпустив эту парфянскую стрелу,

очень довольная собой старуха повернулась на каблуках и исчезла на кухне, а слегка сбитая с толку Иможен смотрела ей вслед. Но тут подбежал Гован, радостно бормоча, как он рад провести с ней целый день на свежем воздухе. Такое воодушевление глубоко тронуло мисс Мак–Картри, но она все же не могла не посетовать про себя, что сочетание цветов в одежде ее поклонника изрядно грешит против чувства гармонии. Впрочем, Иможен решила, что, как только они поженятся, уж она привьет Говану хороший вкус.

В Троссаксе, где за каждой скалой ей мерещились лучники Боб Роя, Иможен подумала, что Росс выбрал далеко не лучшее место для ухаживаний. И в самом деле, эта знаменитая местность настраивала скорее на героический лад, нежели располагала к нежностям. Мисс Мак–Картри старалась отогнать наваждение и почувствовать себя женщиной, которой вот–вот предложат руку и сердце, но, невзирая на все усилия, слышала не биение собственного сердца, а далекий галоп конницы Боб Роя.

— Иможен, я хочу еще раз принести вам извинения за Линдсея, вернее, за типа, которого я так звал… Я все же чувствую некоторую ответственность… Мое присутствие рядом было для него в какой–то степени прикрытием. Но, повторяю, это лишь клубное знакомство, как, впрочем, и Аллан Каннингэм.

На сей раз шотландка все же услышала, как затрепетало ее сердце, но постаралась изобразить полное равнодушие.

— Мистер Каннингэм показался мне хорошо воспитанным молодым человеком, — спокойно заметила она.

— Да, по–моему, он джентльмен… Я говорил, что он просил передать вам привет?

— Очень любезно с его стороны. Так он скоро вернется в Каллендер?

— Я думаю, Аллан не замедлит появиться, как только покончит со своей певичкой.

Иможен снова почувствовала уколы ревности.

— Вероятно, очаровательное создание?

— Вот уж не сказал бы! Голос и в самом деле чудесный, но сама девица показалась мне на редкость вульгарной…

Росс вдруг стал Иможен гораздо симпатичнее.

Оставив машину на обочине дороги, Гован прихватил корзинку с провизией, и они отправились бродить среди скал. Очень скоро толстяк вспотел и начал задыхаться, и мисс Мак–Картри подумала, что непременно заставит его по утрам делать хоть несколько гимнастических упражнений. Хуже всего было то, что Росс, полагая, будто он обязан болтать без умолку, то и дело застревал посреди фразы, отчаянно хватая ртом воздух. Шотландка с трудом сдерживала смех, хотя речь шла о предметах вполне серьезных: Гован рассказывал ей о своей жизни. Отца он не знал, и воспитывала его мать, судя по всему, женщина с очень крутым характером, ни разу не позволившая сыну высказать мнение, отличное от ее собственного. Разумеется, о том, чтобы водворить вторую женщину в доме, где желала единолично царить миссис Росс, не могло быть и речи. Из запуганного ребенка получился забитый подросток, потом безвольный мужчина, а затем и старый холостяк, в пятьдесят лет боявшийся мамочки точно так же, как и в два. А в прошлом году миссис Росс неожиданно скончалась, предоставив сына себе самому. И теперь бедняга Гован пребывал в полной растерянности. Короче, мисс Мак–Картри сразу поняла, что, избавившись от рабства, Росс только и мечтает скинуть слишком тяжкое для него бремя свободы. Такого человека проще простого водить за нос, и мисс Мак–Картри, в чьих жилах текла деспотичная

кровь капитана индийской армии, с удовольствием представляла себя в роли полновластной хозяйки дома. Да, из Гована Росса получится вполне подходящий для нее муж.

Наконец они добрались до скалы, возвышавшейся над всеми прочими. Иможен вскарабкалась на вершину первой и, протянув руку, одним мощным рывком втащила за собой Росса. Переводя дух, оба оглядели окрестности и сразу пришли к единодушному заключению, что Шотландия — самая красивая на свете страна и только полное отсутствие чувства справедливости мешает иностранцам это признать.

Гован Росс открыл корзину и стал доставать припасы. Сначала — омлет с конфитюром на картонной тарелке, украшенный незабудками, потом салат из сырой моркови и, наконец, главное блюдо — холодный рассыпчатый пудинг, один вид которого заставил бы в ужасе отшатнуться любое человеческое существо, родившееся к югу от Чивиот Холлз. Поистине лишь желудок шотландца способен без особых затруднений переварить это жуткое месиво из потрохов и овсянки! Последним Росс извлек из корзины главное украшение этой импровизированной трапезы — бутылку виски. Для начала Иможен и ее спутник выпили по капельке во славу Шотландии, потом еще по одной за дружбу и по третьей — за поражение врагов мисс Мак–Картри. На высокой скале, овеваемой ароматным ветром вересковых пустошей, Иможен и Гован чувствовали себя почти как Адам и Ева до закрытия земного рая. И Росс, собрав наконец все свое мужество, решился.

— Позвольте мне, дорогая Иможен, признаться, что в вашем обществе я чувствую себя особенно хорошо…

— Вы мне льстите… Гован…

— И что… что… короче говоря, я бы хотел… больше не расставаться с вами…

Мисс Мак–Картри издала тихий грудной смешок, в котором слышались и нежное воркование горлинки, и ласковое подшучивание.

— Уж не следует ли мне из этого заключить, Гован, что вы просите меня стать вашей женой?

— Это мое самое горячее желание!

— Я думаю, мы будем очень счастливы вместе.

— О! О! Дорогая Иможен!

И Росс, как влюбленный юноша, принялся покрывать поцелуями руку мисс Мак–Картри. Иможен хотелось и смеяться, и плакать. В то же время ее охватила великая гордость: никто еще не обручался столь романтическим образом — на скалах Троссакса и без иных свидетелей, кроме неба Шотландии! Оба выпили за будущее счастье, и от виски их охватила легкая эйфория. В нескольких метрах поодаль корявое, но еще крепкое дерево стояло словно часовой, охранявший их от возможного нашествия врагов. Однако Иможен, как истая шотландка, никогда не забывала о практической стороне вопроса.

— В Адмиралтействе мне платят двенадцать фунтов в неделю…

— А я каждую пятницу вечером получаю от «Айрэма и Джорджа» двадцать один фунт.

— Значит, в сумме у нас получится тридцать три…

— По–моему, нам вполне хватит, верно?

— Я тоже так думаю. И мы, разумеется, поселимся у меня, в Челси.

— Я всегда мечтал там жить!

С удовольствием убедившись, что ни одна мелочь не вызывает у них разногласий, Иможен и Гован выпили еще немного за взаимопонимание. Затем они расправились с салатом из сырой моркови, и, прежде чем приняться за пудинг, Росс заметил:

— Если бы вы только захотели, Иможен, мы могли бы стать гораздо богаче и устроиться с большим комфортом… Разве вам бы не понравилось зимой греться на солнышке?

Мисс Мак–Картри подумала, что Гован переносит виски гораздо хуже ее самой.

— И я бы перестала работать в Адмиралтействе?

— Как и я — у «Айрэма и Джорджа»!

— Но каким чудом?

— У вас есть документы, которые стоят очень много денег…

Иможен сочла это довольно тяжеловесной шуткой.

— К несчастью, они принадлежат Англии!