Не сказка о птице в неволе
Шрифт:
Я умер и попал в ад. Китнисс мертва. Но я буду с ней.
Боль настолько сильная, что я перестаю реагировать на происходящее. Почти стеклянными глазами наблюдаю, как Люцифер бросается к коридору, но на полпути вспоминает про Джоанну, и я вижу, что он возвращается, собираясь добить и ее.
На столе, среди орудий для пыток, он выбирает пистолет и, взведя курок, направляется к камере Победительницы.
Выстрел, крики, борьба.
Остатками уплывающего сознания я понимаю, что Джоанна еще жива: она напала на Люцифера, и, вероятно, сейчас они решают, кто из них уцелеет в этой схватке.
Снова
Повстанцы не успели, и чуда не случилось.
Все кончено.
Отзывы и кнопочка “нравится”?))
Не забываем быть активными))))
p.s. Ненавистные многим звезды легко убираются в редактировании поста :)
========== 04 ==========
Комментарий к 04
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Просыпаюсь от собственного крика и резко принимаю сидячее положение. Лоб покрыт испариной, и липкая капелька пота стремительно стекает по позвоночнику вниз. Отрывисто дышу, скользя взглядом по комнате, в которой я очнулся. Где я?
Это не камеры очередных пыток, не клетка, из которой я уже и не надеялся выбраться. Вокруг уютная спальня, погруженная в предрассветную дымку, раскрашенная мягким светом ночника, делающим цвет стен нежно-кофейным, и убаюканная мерным ходом часов, расположившихся на тумбочке у изголовья кровати.
Я жив?
Отбрасываю одеяло, испуганно ощупывая свой живот. Ничего. Нет даже следа от раны, нанесенной мне Антониусом, после того как… как он убил Китнисс! Вопль ужаса и нестерпимой душевной боли уже готов вырваться из горла, но так и застревает там, когда я слышу любимый голос:
– Пит, ты в порядке?
Китнисс, зевая, входит в приоткрытую дверь. Я часто моргаю, боясь поверить своему видению. На ней белая кружевная сорочка до колен, а волосы свободно спадают по плечам. Жена выглядит домашней и такой милой, что у меня щемит сердце. Так не бывает, и уж точно не со мной.
Быстро киваю, не желая беспокоить Китнисс своими сомнениями.
– Ты кричал, – не соглашается она, сначала усаживаясь на край кровати, а потом, откидывая одеяло, придвигается ближе ко мне. – Снова кошмары?
Я прикрываю глаза, пытаясь понять, где правда, а где вымысел. Темница, месяцы плена… Антониус и пытки, которые он устраивал… Китнисс, изнасилованная и убитая на моих глазах… Дурной сон? Снова провожу рукой по животу – шрамов нет.
Чувствую легкое прикосновение ее пальцев к своему плечу: она пробирается выше, поглаживает за ухом, легко царапая мочку.
– Все хорошо, – шепчет Китнисс. – Я рядом.
Ее голова ложится мне на грудь, а теплая ладонь скользит по моей коже.
– Просто плохой сон…
Накрываю ее руку своей, крепко сжимая тонкие пальцы. Китнисс похожа на мираж, который я страшусь потерять, но она не исчезает.
– Где ты была? – мне кажется, я откуда-то знаю ответ, но все равно спрашиваю.
– Тэм плакал, – спокойно поясняет Китнисс. – Риса погасила лампу, а ты ведь знаешь – он боится темноты.
Я озабоченно хмурюсь.
– Уже лучше?
– Да, Пит, – губы Китнисс касаются моего подбородка. – Дети спят, все хорошо.
Провожу ладонью по ее волосам: мягкие, скользящие
Я дома.
Китнисс вытянулась вдоль моего тела; я ощущаю ее тепло, обволакивающее меня. Выворачиваю руку так, чтобы крепче стиснуть ее в своих объятиях.
– Раздавишь, – недовольно бурчит Китнисс, но я чувствую, как она улыбается. – Давай спать?
Жена сладко причмокивает, выбирая позу поудобнее. Ее нога ложится поверх моих ног, а спокойное дыхание чуть заметно холодит кожу у основания шеи.
Прикрываю глаза, боясь поверить в свое счастье. Пытки были такие… настоящие. Мне кажется, я до сих пор слышу крики насилуемой Джоанны, чувствую боль своей раздираемой плоти, вижу, как между пальцами Китнисс фонтаном брызжет кровь!..
Вдыхаю поглубже, стараясь выровнять сердцебиение. Все только сон.
Жена давно спит, а я лежу, глядя в потолок. Меня успокаивает мысль о том, что я точно знаю: внизу, в гостиной, еще не остыли угли в камине, а на столе остался недоеденным новогодний пирог. Сын и дочь спят в детской в конце коридора и чуть свет, я уверен, подымут шум, торопясь поскорее найти подарки, оставленные Сантой под щедро украшенной елкой.
Мой дом, мой рай.
Китнисс во сне шевелится, пытаясь отвернуться, но я не пускаю. Я все равно боюсь, что мир, который сейчас окружает меня, окажется иллюзией и вот-вот исчезнет. К счастью, ничего не происходит – я так и лежу, обнимая любимую, а за окном неспешно вступает в свои права рассвет.
Не замечаю, когда поддаюсь усталости и проваливаюсь в сон, но даже спящий, я чувствую легкие, будто несмелые прикосновения Китнисс к моей щеке, и слышу писк, настойчивый механический писк какого-то прибора. Этот звук мешает и пугает одновременно. Мотаю головой, стараясь отмахнуться от тревожного сигнала, но он будто только становится громче. Неожиданно ощущаю боль в животе, с каждой секундой становящуюся все более заметной.
Запоздало понимаю, что снова погружаюсь в кошмар: мир, где нет запаха елок, нет детей, рожденных в любви, нет даже Китнисс, которая обнимает меня, засыпая. В этом кошмаре она так и осталась лежать на полу пыточной камеры в луже собственной крови. Пытаюсь сосредоточиться и проснуться, вырваться из цепких лап подступающего ужаса, но он словно не пускает: писк прибора становится все отчетливее, все беспокойней. Часто дышу и… распахиваю глаза.
Я лежу на кровати, но все вокруг изменилось. Где-то над головой, справа, пищит медицинская аппаратура; кругом белый плен: провисший потолок палатки, настил на земле, несколько столов и шкафчиков, до отказа набитых склянками с какими-то растворами. Пытаюсь приподняться, но тут же падаю обратно – тело не дает мне причинить себе вред. После секунды размышлений я понимаю, что перебинтован ниже груди и подключен к капельнице. Я все еще в кошмаре, сплю.
Сжимаю ладонь, впиваясь ногтями в кожу, – боль должна помочь, я хочу проснуться и снова оказаться рядом с женой, однако, как я не стараюсь, ничего не меняется: я все еще на больничной койке, раненный и напуганный.