(не) случайный наследник для босса
Шрифт:
Но, с другой стороны, что мешает Вавилову пригласить меня к себя и прямо задать все интересующие вопросы? Если они у него, конечно, есть. Ведь может быть и такое, что во мне говорит банальная паранойя. В каждом взгляде, в каждом слове Александра мне видится подвох. Я опасаюсь, что она раскроет мою тайну. Узнает, что Даня – и его сын тоже.
Умом понимаю, что, сокрыв ребенка от отца, я не сделала ничего криминального. Но вот бунтующая совесть истошно вопит о том, что содеянное – по сути своей преступление. Если не с точки зрения закона, то с
И вот, казалось бы, раз Вавилов здесь и раз меня так воротит от собственной лжи, почему бы не сказать ему правду? Почему бы не выложить все, как есть? Честно, открыто, без прикрас?
Да, возможно, это было правильно и мудро, но я не могу. Просто не могу отважиться на такое признание после многолетнего молчания. Создается ощущение, что по истечении времени моя ложь, поначалу казавшаяся незначительной, достигла гигантских размеров. Уподобившись снежному кому, она разрослась, набрала мощь и массу, и теперь мне никак с ней не сладить.
Как только представлю озадаченность и гнев в синих глазах Вавилова, так мне сразу утопиться хочется. Опускаю веки и прямо вижу его раздосадованное лицо. А еще слышу, как он выдыхает с разочарованием: «Ангелина, ну как же ты могла?».
Поднимаюсь на ноги и, тряхнув волосами, сбрасываю морок. Что толку рефлексировать и трястись от страха перед неизбежностью? Если Вавилов захочет узнать правду, он это сделает. И никакие мои увертки и недомолвки его не остановят.
Поправляю юбку и пару раз прохожусь расческой по волосам. То ли просто хочу хорошо выглядеть, то ли всячески тяну минуты перед тем, как войти в кабинет Вавилова. Ох и страшно же мне!
Собираюсь с мыслями и, сделав пару-тройку глубоких вдохов-выдохов, выхожу в коридор. Сосредотачиваюсь на стуке собственных каблуков, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Тук-тук. Тук-тук. Вот, так гораздо лучше.
Захожу в лифт и, нажав кнопку последнего этажа, устремляюсь вверх. Красные цифры на табло медленно сменяют друг друга, а я не могу избавиться от чувства, что прямо сейчас утекают последние секунды моей относительно спокойной жизни. С сегодняшнего дня все изменится. По крайней мере, так говорит моя интуиция.
Получив молчаливое разрешение секретарши, которая, очевидно, в курсе моего визита, прохожу мимо ее стола и распахиваю дверь кабинета Вавилова.
– Александр Анатольевич, здравствуйте! – несмело мнусь на пороге. – Антон Витальевич сказал, что я вам нужна…
Черт. Последняя фраза прозвучала как-то глупо и двусмысленно. Надо было просто ограничиться приветствием.
Вавилов, сидящий в массивном кожаном кресле, вскидывает на меня взгляд и неожиданно улыбается:
– Да, ты мне нужна. Проходи, Ангелина.
Глава 20
Оказавшись за закрытой дверью, я уже не вижу смысла обращаться к Александру на «вы», поэтому тут же перехожу на более неформальный тон:
– Что ты хотел? Требуется помощь с документами на английском?
Вавилов не торопится с ответом. Сидит молча и буравит меня пронзительным взглядом. Цепко и прицельно. Вот-вот дырку во лбу просверлит.
Мне становится неловко. Опять. Нет, ну в самом деле! Чего он так смотрит? Словно у меня на голове рога выросли. Или словно я опять в его рубашке стою… Блин, а может дело и правда в рубашке? Я ведь ее не вернула. Постирала, погладила и сложила в пакет. А пакет, как назло, дома забыла!
– По поводу твоей рубашки, – говорю, прокашлявшись. – Я ее занесу завтра, хорошо? Сегодня утро суматошное было и…
– Боже, ты всерьез считаешь, что я переживаю из-за какой-то тряпки? – перебивает Вавилов насмешливо.
– Ну я…
– Так, ладно, – он поднимается из-за стола. – Мне действительно требуется твоя помощь с документами. Сотрудница, которая обычно решает подобные вопросы, сейчас в больнице, поэтому ты возьмешь на себя часть ее задач.
– Саш, можно вопрос? – хрипло спрашиваю я, наблюдая за тем, как он извлекает из принтера какие-то бумаги.
– Давай, – кивает.
– Почему я?
Александр замирает. Медленно поворачивает голову в мою сторону и снова фокусируется на лице.
– В каком смысле?
– Зарецкий сказал, что ты сам выбрал меня в помощницы. Почему?
Я чувствую себя не в своей тарелке. Вавилов, его взгляд, его кабинет и даже благородный запах его парфюма вызывают во мне волны паники. Но, несмотря на это, мой голос звучит твердо. Понятия не имею, как у меня получается четко формулировать свои мысли и не мямлить. Должно быть, за прошедшие годы мне все же пришлось повзрослеть.
– Потому что мне так хочется, – отвечает просто. – Что здесь непонятного?
Он вскидывает брови, и теперь на его лице отражается любопытство. Кажется, ему и впрямь интересно, что я скажу дальше.
– Мне многое непонятно, – выпаливаю с неожиданной искренностью. – Почему ты вернулся? Почему ведешь себя так странно? Почему настаиваешь на нашей совместной работе? Ведь, учитывая прошлое, это не совсем удобно…
Я застываю с широко распахнутыми глазами, а Вавилов, наоборот, немного щурится. Словно пытается увидеть меня насквозь, прочесть все мои мысли.
– Я вернулся потому, что в этом появилась необходимость, – произносит он, медленно подступая ко мне. – Никаких странностей в своем поведении я не замечал. А что касается нашего совместного времяпрепровождения, так ведь это только работа, Ангелина. Или в моих поступках тебе мерещится какой-то дурной подтекст?
Александр останавливается в шаге от меня, и кожу опаляет его мощной энергией. Она невидима, но осязаема настолько, что даже самые крошечные волоски на моем теле встают дыбом.
Как он это делает? Только что я первая атаковала его вопросами, а Вавилов все обернул так, что мне же и приходится на них отвечать. Мерещится ли мне дурной подтекст? Возможно. Я опасаюсь за свою тайну, это же очевидно. Но по вполне понятным причинам не могу озвучить обуревающие меня тревоги.