Не смей меня... хотеть
Шрифт:
Или бессловесная коммуникация доходчивее?
С этим не поспорить, но надо эволюционировать до человека говорящего уже.
— Захар… — так и быть, начинаю первая. Показываю положительный пример. — Захар, чтоб тебя! Пусти! Ты чего, с ума сошел?
— Какого хера… — низкий рык раскатывается по гулкому коридору, эхом отдается по стенам. Да блин! Еще бы в громкоговоритель объявил! — Какого хера он говорит, что ты до сих пор с ним?
Та-а-ак, понятно. Пообщались, значит, мальчики. Доверили друг другу тайны. Надеюсь, все же
— А почему бы ему про это не говорить? — язвительно спрашиваю я, — пусти, сказала!
Бью по массивным волосатым предплечьям, отбиваю, конечно же, себе ладони, и, главное, без видимого эффекта и пользы.
— То есть… — он прижимается сильнее, глаза горят дико. Мне тяжело дышать, ноги подламываются от эмоций, — то есть, ты со мной трахалась… А теперь с ним? Да? Да?
Ну а вот тут меня уже ничего не сдерживает, естественно.
Захар мощно огребает по небритой роже, так, что щека становится красной, я, ощущая онемение в отбитой ладони, только скалюсь злобно:
— Пусти, урод! Если я шлюха, какого хрена держишь?
Он не пускает.
Смотрит. Дышит. Держит.
— Я так не говорил, — наконец, выдавливает сквозь зубы.
— Говорил! То, что ты подумал, что я, в отношениях с другим, позволяю себе что-то на стороне… Гад ты! Скотина!
Я бью его еще раз по роже, потом еще и еще. Пользуюсь моментом, короче говоря.
Захар не останавливает, молча терпит, только желваки по скулам ходят. И затем, улучив момент, ловит мои, раскрытые в гневных обличениях губы глубоким, долгим поцелуем.
Таким, что у меня еще сильнее подламываются колени, а внизу живота все остро и сладко пульсирует.
Я уже не луплю его по лицу и плечам, а, наоборот, цепляюсь, чтоб не упасть. Бо-о-оже…
До чего же с ним сладко! Просто безумие какое-то, наваждение…
Ведь гад, молчаливый монстр какой-то, упрямый и бессмысленный!
Ведь страшно рядом с ним, потому что не знаешь, что в следующую секунду выкинет! Опасный и дурной!
Но в его руках про это все забывается!
Голова отключается, и только тело сладко и освобожденно поет, потому что знает, как дальше будет. Хорошо будет. Невероятно хорошо. Уже сейчас хорошо.
Он злится же, целует грязно, грубо, вообще не сдерживаясь, прикусывая губы, буквально трахая меня языком так, что задыхаюсь! А я не могу и не хочу это все останавливать. Потому что лучше — не было.
Захар, видимо, чувствуя мою отдачу, глухо рычит, одним движением подхватывает, сажает себе на бедра.
Сумка моя летит вниз, рассыпаются тетради, ручки, еще какая-то мелочь.
Но мне плевать.
Обхватываю его ногами, скрещиваю за спиной и жадно отвечаю, захлебываюсь его страстью, его бешеной, всепоглощающей похотью. Ощущаю через белье, как горячо становится внизу, Захар тоже это чувствует, отрывается, сильнее притягивает к себе, рычит злобно:
— Юбку эту нахера?.. И чулки эти?.. Ненавижу, бля… Каждый в башке своей раздел и выебал!
Он говорит все это, жадно вылизывая мне шею, сопя, ругаясь, лапая уже под юбкой, вполне пристойной, кстати, длины, не надо тут фигни говорить… И чулков на мне нет. Гольфы, тоже нормальные, не пошлые…
— Он сказал… У меня все, блять, внутри… Думал, прямо там уебу… Чтоб зубы по полу…
Захар все шепчет и шепчет это, двигает бедрами вполне определенным ритмом, и я дурею от такого правильного и нужного сейчас давления в стратегически точном месте.
Боже… Хочу его! Хочу, хочу, хочу…
— Хочу тебя, хочу, хочу, хочу… Трахну сейчас. Сейчас.
Жесткие пальцы проходятся по совершенно мокрому белью, и я вздрагиваю от голода. И выгибаюсь с готовностью, не думая больше ни о чем.
И, наверно, Немой все же выполнил бы свою угрозу, к нашему обоюдному удовольствию, но в этот момент где-то поблизости хлопает дверь.
Мы тут же замираем, глубоко дыша друг другу в губы и пытаясь сдержаться.
Пару мгновений я, уже придя в себя, с все возрастающим ужасом жду, что Немой продолжит свое разрушительное действие на мой слабый организм, и я не смогу сопротивляться, и какой будет позор, когда нас здесь неминуемо найдут…
Но тут Захар шумно выдыхает мне в шею, его каменные плечи чуть-чуть расслабляются. Он аккуратно опускает меня на пол, впрочем, так и не убирая лап из-под юбки.
Выглядит это, наверняка, дико пошло, но я не смею двигаться, опасаясь снова спровоцировать зверя.
Он, вроде как, сдерживается, и это уже хорошо. Уже похвально.
— Слушай… — примирительно шепчу я, — я не с ним. Что бы он по этому поводу не болтал. Я не буду с ним никогда. И раньше-то у него не было шанса вернуть меня, а теперь… Особенно теперь… Веришь?
Захар смотрит пристально мне в глаза, медленно кивает.
Ура.
Мы воспринимаем действительность!
Теперь закрепить результат.
— Но я пока не сказала маме и папе. Там все сложно, мы же чуть не поженились…
Здоровенная ладонь на моей заднице снова сжимается. Больно!
— Мне надо подготовить папу, это займет время, — начинаю торопливо шептать я, прижимаюсь к каменной груди, глажу, пытаясь угомонить Немого, — а потом… Потом уже всем расскажу… Не реагируй на него. Он все врет. И вообще… Ты мне тоже ничего не предложил… А ревнуешь…
— Не предложил? — прохрипел Захар изумленно, — я? То есть, то, что мы сегодня всю ночь делали, это не предложение?
— Э-э-э… — так, а вот теперь и у меня слова пропадают. Чертов Немой! Заразил! Передал свое заболевание! Половым путем!
— Слушай… — Захар вытаскивает лапу из-под юбки и жестко перехватывает меня за подбородок, — то, что случилось… Короче, это очень важно. И ты не думай, я не с каждой так… И домой… Только тебя. Только с тобой. И вчера. И вообще. Поняла?
— Э-э-э…