Не смотри в глаза пророку
Шрифт:
Так она пролежала часа два. И только потом решилась вызвать подмогу.
К тому времени дом опустел. Все три трупа были найдены возле забора. Ее сослуживцы были убиты профессионально. Ивакину, раненному пулей в живот, перерезали горло.
У Риты по ее щеке потекла слеза. В носу сладко набухло, и она почувствовала себя самой обыкновенной девчонкой. Ребят ужасно жалко. Сергеев уже никогда не пошутит. И его жена, по слухам, красавица, осталась с детьми одна, без помощи. Ивакин тоже семейный, три девочки.
Рита плачет уже во всю силу, размазывая слезы по щекам забинтованной рукой. И Вировойшу жаль. Хоть и павлин, а жаль. Не послушался ее, хотел отличиться. И вот. Все остались там.
Постепенно Рита берет себя в руки. Новый кусок шоколадки отправляется в рот, и она продолжает трудиться над отчетом.
«После того как я выхватила пистолет, – печатает она, – я была ранена и потеряла сознание. Когда очнулась, вызвала подмогу. Майор Вировойша, капитан Сергеев и ст. лейтенант Ивакин были убиты».
Она решила не указывать, что покинула место боя и два часа пролежала в яме. Это ведь по большому счету и боем нельзя было назвать. Бойня – точнее. А кому это интересно? Тем более что она и в самом деле была ранена и могла потерять сознание, сойдя за труп.
Рите немного стыдно за вранье. Но ведь это не принципиальное вранье. Вот она – рана, и потом она с самого начала была против затеи Вировойши! Поэтому все по-честному. Шляпников, кстати, тоже ругал Вировойшу. А ее, Риту, хвалил. Очень хвалил. Сам приезжал в больницу, жал ей руку, говорил, что гордится ею, обещал дать серьезное задание.
Щеки Черновой краснеют от удовольствия. Теперь и она кое-чего стоит. Человек, побывавший под пулями, получивший серьезное ранение, заслуживает особого отношения. Она уже не бумажный работник, а опытный, видавший виды оперативник. И пусть теперь кто-нибудь посмотрит косо в ее сторону – мол, не женское это дело. Она его в два счета поставит на место!
Рита усмехается и тянется за очередным кусочком шоколада. Самые смелые ее мечты сбылись. Ради этого можно вытерпеть боль в простреленном плече. И все, что угодно, можно вытерпеть.
Чернова перечитывает доклад и чувствует себя героем. Горин, правда, снова пропал, но пока не в нем дело. Рано или поздно писатель найдется, и, скорее всего, ей и будут поручены его поиски. Но это – после. А пока она вкушает сладкие плоды своего геройства.
Как все-таки здорово, что ее ранили!
Рита шевелит простреленной рукой и с удовольствием чувствует, как она болит. Чернова довольно улыбается. Она счастлива.
Эпилог
Егор стоял у ограды Чистого пруда и смотрел на отраженные в воде кроны деревьев и плывущих лебедей.
Стояла солнечная безветренная погода, вокруг было полно народу, преимущественно молодежь, и все радостно
Смутно сожалея о том, что он не может вместе со всеми отдаться этому радостному ожиданию, Егор думал о предстоящем свидании с Жанной. Вопросов у него накопилось предостаточно, и он очень хотел получить ответы хотя бы на часть из них.
Он увидел, как девушка вышла на бульвар и направилась к нему. На ней были голубые брюки и белый жакет. На шею она повязала газовый шарф, губы накрасила красной помадой и выглядела потрясающе.
Егор в последний раз взглянул на лебедей, повернулся и двинулся по бульвару. Той, кого он ждал, еще не было, но он знал, что она появится через минуту. И не успел он дойти конца ограды, как навстречу ему вышла Жанна, одетая именно так, как он ее увидел.
– Привет, – сказал Егор, подойдя к девушке.
– Привет, – сказала она.
Они улыбались друг другу, радуясь, что никто не может поставить им это в упрек. Горин смотрел в голубые ясные глаза и видел в них то, что всегда хотел видеть – доверие и обещание взаимности.
– Спасибо, что пришла, – сказал он.
– Я не могла не прийти, – возразила Жанна.
– Надеюсь, теперь мы сможем поговорить? – спросил Егор.
Девушка смерила его долгим взглядом.
– А ты, правда, хочешь поговорить?
– Очень.
– Хорошо, – Жанна повернулась, сделала шаг и оглянулась на него. – Тогда пойдем?
– Куда? – поинтересовался Егор, шагнув за ней.
– Скоро узнаешь.
Он остановился.
– Опять загадки?
– Нет, – покачала головой Жанна. – Никаких загадок. Пойдем. Здесь рядом.
Упорствовать после того, как Горин хотел видеть девушку, было глупо. Он двинулся вслед за ней, и когда Жанна подала ему свои тонкие теплые пальцы, взял их и не выпускал до конца пути.
Они вышли на улицу Чаплыгина, миновали «Табакерку», где недавно состоялась премьера пьесы Егора, и свернули в один из ближайших дворов.
Здесь была старая Москва, с темными переулками, с громадными лестничными пролетами, со стенами, хранившими сам дух этого города. Однако жилье здесь стоило недешево, и Егор удивился, когда Жанна открыла своим ключом дверь подъезда и начала уверенно подниматься наверх.
– Ты ведешь меня к себе домой? – спросил он.
– Почти, – сказала девушка.
Они поднялись на второй этаж, и Жанна открыла деревянную двустворчатую дверь одной из двух квартир, расположенных на площадке.
– Проходи, – шепнула она. – Сейчас ты все узнаешь.