(Не) Сокровище капитана
Шрифт:
Словом, приводить операционную в порядок я закончила, лишь когда на корабле начали раздавать ужин матросом. Отпустив помощников, я еще раз оглядела преобразившуюся каюту: в такой и работать не стыдно. Закрыв дверь на висячий замок, поплелась наверх. Никогда еще мне не доводилось так много работать руками, а не умственно, и я безумно устала. Ничего, сейчас приведу себя в порядок и отдохну, ужиная с капитаном и квартирмейстером. Я поймала себя на мысли, что предвкушаю этот ужин. Хорошая еда и приятная беседа, маленький кусочек привычной
Я ввалилась в свою каюту, поморщилась от духоты — за день солнце прокалило воздух, словно в печке. Распахнула окно.
— Да ты, никак, шутишь? — донесся до меня голос… Джека?! Откуда он здесь? Я схожу с ума и начала слышать то, чего нет?
В следующий миг я поняла. Вестник! Вестник вернулся, и сейчас я действительно слышу голос Джека, переданный магическим посланцем, через открытое окно капитанской каюты.
Но так быстро? Генри говорил, что ответа придется ждать несколько недель. В самом деле, вестник — это лишь птица, чудесная, но все же птица. Да, она полетит, не зная усталости, и найдет адресата где угодно. Но все же птица, хоть и магическое создание, не умеет мгновенно перемещаться за десятки и тем более тысячи лиг.
Слишком рано. Может, мне померещилось? Я обратилась в слух.
— Блад, я давно знал, что у тебя с головой не все в порядке.
Это Джек, это точно Джек! Но как он груб! Конечно, и Генри был с ним не слишком вежлив, но это уже просто…
— Ты всерьез полагаешь, будто мне есть какое-то дело до подпорченного товара?
Глава 19
Он чем это он? Я застыла, на самом деле догадавшись, о чем, но отказываясь в это верить. Так курица с отрубленной головой хлопает крыльями и куда-то бежит, не желая принимать собственную смерть.
— Я уже получил от девчонки все, что хотел. А уж платить выкуп после того, как и ты с ней поиграл…
Смешок — грубый, развязный, точно он говорил о публичной девке.
Я вцепилась в платье на груди — воздух не шел в легкие, как будто тело отказалось дышать. Перед глазами потемнело, свободной рукой я оперлась об оконный проем, не чуя собственного тела.
— Если охота подбирать за мной объедки, можешь оставить девку себе. Я и медяка за нее не дам. Что до мужского разговора — он состоится. Только на моих условиях. Это я приду за твоей головой, Блад. Ты не забыл, что за нее обещают золота по весу?
Если бы я не опиралась на окно, упала бы, так ослабели колени.
Девка. Попорченный товар. Объедки.
Я завороженно уставилась на море прямо подо мной. Одно движение — и разум перестанут жечь слова человека, которого я любила. Перестанет саднить горло от непролитых слез.
Одно движение. Я замерла ледяной статуей, пальцы, вцепившиеся в дерево рамы, онемели.
Ветер хлестал по лицу, море шумело внизу, и этот шум заглушал все на свете звуки.
Из-за этого человека я уже погубила свою
Но и отойти от окна я не смогла. Тело словно стало чужим, перестало слушаться и, если бы не дурнота, поднявшаяся от желудка, я решила бы, что уже в самом деле умерла, только душа еще не освободилась от ненужной оболочки.
«Поиграл». Несколько месяцев он преследовал меня, добиваясь взаимности. Подкупал слуг, пробираясь в наш сад, а однажды даже забрался в мою спальню. Играл. Всего лишь играл. Ему нужна была не я — нужна была победа.
Волны манили, притягивали.
Жесткая рука отшвырнула меня от окна, я пошатнулась и упала бы, не впечатай те же руки меня в стену так, что клацнули зубы. Я, наконец, смогла вздохнуть.
— Любовь зла, а козлы этим пользуются, — хлестнул по ушам злой голос. — Думаешь, он хоть слезинку проронит, узнав о твоей смерти?
Темный силуэт, заслонивший свет, обрел четкость, превратившись в Генри.
— Думаю, что нет, — прошептала я, голос по-прежнему не слушался.
— Тогда зачем?
— Отпусти меня. Я просто смотрела в окно.
— Смотрела, да. С такой осанкой идут на эшафот.
— Я просто смотрела в окно. Отпусти меня.
Он выругался — так грубо и грязно, что я снова на миг оторопела. Рванулась из его рук.
— Да как ты смеешь!
— Пришла в себя, — выдохнул он, выпуская меня.
Я начала сползать спиной по стене. Генри снова подхватил меня под руку, довел до кровати, помогая сесть. Присел напротив, сжав мои ладони. Заглянул в лицо.
— Прости. Я не знал, что ты уже вернулась, иначе закрыл бы окно.
— Тебе не за что извиняться.— Голос наконец-то начал слушаться, только звучал тускло, словно у ожившей куклы.
«Объедки». Я ведь ему верила. Верила, что меня в самом деле любят.
— Я постарался бы выбрать слова…
— Нет. Я бы решила, что ты обманываешь, чтобы... — Интересно, ухаживания Генри — настоящие? Или он тоже просто привык получать все, что захочет, не сразу, так после долгой осады? — Но вестник невозможно подделать. Так что… Наверное, все к лучшему. Рубить голову лучше одним ударом. Я больше не смогу тешиться ложной надеждой, как бы ни хотелось обмануться.
Впрочем, какая разница, насколько искренен Генри? Как будто, если прыгнуть в объятья другого мужчины, не забыв первого, станет легче. Я и без того чувствую себя грязной.
Он молчал, по-прежнему внимательно на меня глядя. Ветер влетел в окно, шарахнув рамой. Я попыталась подняться.
— Я закрою, пока не выбило стекла.
— Я сам. — Генри встал.
— Не беспокойся. Я пришла в себя. Просто… — Я сглотнула, горло по-прежнему саднило.
— Просто подумала, что там не будет больно? — Генри защелкнул щеколду.
— Откуда ты знаешь?
— Когда меня допрашивали, дознаватель почти дословно цитировал мое письмо к человеку, которого я считал своим другом.