(Не) Сокровище капитана

Шнейдер Наталья

— Я, пожалуй… — пискнула я, попятившись, но Генри ухватил меня за руку.

— Нет уж, должен же я знать, что обо мне думает твой братец.

Ухмылку на его лице я не могла видеть сквозь зажмуренные веки, но прямо-таки чувствовала всей кожей.

— Если, конечно, ты не выведешь капитана из себя — а ты слишком хорошо умеешь выводить людей из себя.

Генри рассмеялся, пальцы его погладили мою ладонь.

— Так что Белла, умоляю тебя, придержи норов. Наверное, эта моя просьба запоздала…

— А брат неплохо тебя знает, — хмыкнул

Генри, продолжая поглаживать мою руку.

— …но я все же надеюсь, что у тебя хватит благоразумия понять, что не стоит злить того, от чьего расположения зависит твоя жизнь.

Да, я всегда это знала, толку-то! Почему-то те, кто сам не умеет сдерживать свой норов, вроде моего отца, настойчивей всех советуют держать себя в руках именно тем, на ком срывают злость? Тем, кто не может ответить всерьез? И ведь, что интересно, отец был вполне способен «придержать норов», общаясь с тем, кто более знатен или готов затеять поединок за косой взгляд, на задумываясь о последствиях. А дома…

Видимо, эти невеселые мысли отразились у меня на лице, потому что Генри взял обе мои ладони в свои, легонько сжал. Я открыла глаза и невольно улыбнулась в ответ на его улыбку.

— Ладно, заболтался я. Перейдем к делу. — Голос Ланда стал серьезней и строже. — Прежде всего, передай капитану извинения от моего имени за то, что я недостаточно хорошо его знаю, чтобы послать вестника лично. Патрик, который мог бы это сделать, в отъезде, а время не терпит. Еще передай, что выкуп капитан получит…

Я охнула. Откуда у Ланда такие деньги? Занял? У кого? Все его друзья — примерно его ровесники, у которых нет личных владений, а значит, кошельки наполняют родители. Не пошел же он грабить на большую дорогу? А может, деньги дала мама? Но и у нее неоткуда им взяться. Или?.. Могла ли мама каким-то образом переубедить отца после его вестника?

— В знак наших добрых намерений пятая часть отправилась через Большой скайдорский банк, остальное графиня Атрорская привезет сама.

Он всерьез? Да, брат упомянул, что отправляется на Дваргон, сопровождая маму, но я не осознала это с первого раза. Но… Господи, что там случилось? Отец вообще не отпускал маму из дома, даже к ее родственникам в Беркиве! Что заставило его переменить мнение?

— И лично передаст ему после того, как удостоверится в твоем добром здравии.

— Кажется, я понимаю, в кого ты такая, — негромко заметил Генри.

Я ошарашенно покачала головой. Он, может, и понимает, а я точно нет. Мама всегда была недостижимым для меня идеалом леди. Такой кроткой, выдержанной, и никогда не перечила отцу!

— Мама тоже хочет сказать тебе пару слов, так что я умолкаю, и без того заболтался. Осторожней там, сестренка. Хоть ты и та еще заноза в заднице, я все равно тебя люблю.

Я заморгала, пытаясь сдержать слезы, но когда раздался мамин голос, все-таки не выдержала, закрыла лицо ладонями.

— Здравствуй, Белла. Прости, что позволила этому зайти так далеко. Бывают мужчины, словно корь — нужно один раз переболеть,

чтобы навсегда стать нечувствительным к заразе. Если бы я увидела сразу, что в твоем случае болезнь может стать смертельной…

Я всхлипнула. Генри обнял меня, прижимая к плечу. А мамин голос продолжал звучать:

— Прости и за то, что я слишком поздно решилась действовать. Очень надеюсь, что Генри Блад действительно таков, как о нем говорят, и не обидит тебя.

— Не обижу, — шепнул Генри. — По крайней мере специально.

— О выкупе не беспокойся, я заплачу. Расскажу все, когда увидимся на Дваргоне. Береги себя, Белла. Насколько это возможно.

Я не видела, как исчез вестник, пыталась успокоиться, ткнувшись лицом в плечо Генри. Наконец, я подняла голову.

— Надо отправить им ответ. Чтобы не… — Я шмыгнула носом. — Я расплачусь с тобой из моей доли или как-нибудь…

— Белла, что ты несешь? — Он вытер мне слезы носовым платком. — Я сказал, что намерен на тебе жениться, а после этого возьму выкуп за твою свободу? На что это похоже, по-твоему?

— А если я не… — Возвращаться к тому разговору, когда я невольно его обидела, не хотелось, но и обещать ему я ничего не могла, и поэтому я все-таки собралась с духом. — Если мне проще сперва выкупить себя и только потом думать, что тебе ответить?

Он отвел прядь волос с моего лица.

— Я уже сказал, что ты больше не пленница. И я не возьму выкуп ни от тебя, ни от твоих родных. Если хочешь, отправим им вестника, — продолжал Генри. — Но судя по тому, что я услышал, отговаривать бесполезно — твои мать и брат что-то решили и уже действуют. Скорее всего, они уже в море.

Я заколебалась. С одной стороны, хотелось успокоить родных, заверив, что со мной все в порядке. С другой — за ту неделю или сколько там полетит вестник, многое может измениться. Как жаль, что не существует способа передать сообщения мгновенно!

Было и еще одно. Сегодня Генри удивился, увидев перепелку, значит, вестник может отразить какое-то движение души, о котором сам человек не подозревает. Отобразить и явить всем. Генри не развеял волшебную птицу, доверяя соратнику и другу. Но хочу ли я, чтобы родные поняли, что у меня на душе? Конечно, оставалась вероятность, что они не знакомы с потайным смыслом вестников, но я бы не стала на это надеяться. А я слишком привыкла скрывать свои чувства от всех, даже от близких. Особенно от близких, ведь они-то и могут ударить больнее всех, случайно, а то и намеренно.

— Нет, пожалуй, мне нечего им сказать, да и… снова разревусь. Но не получится ли, что они проделали такое долгое и дорогое путешествие напрасно? — произнесла я не столько, чтобы услышать ответ, сколько размышляя сама с собой.

Но Генри ответил:

— Смотря что ты имеешь в виду, говоря «напрасно». Если для того, чтобы выкупить тебя — да, напрасно. А если для того чтобы я мог честь по чести попросить у твоих родственников твоей руки — вовсе не зря. И именно это я намерен сделать.