Не спешите с харакири
Шрифт:
– Эй, Барбара, my dear! 25 Мы на каком этаже?
– На седьмом, – уточняет Рульт.
– О.К., thank you, – вздыхает Хилджон, засыпая, – Poor old beans 26
Продолжая потирать свою ноющую руку, я подхожу к окну. Там внизу, в самом низу улицы, зеваки окружают расплющенное тело. Nmh задирают головы вверх...
– Сейчас примчатся легавые – говорит Толстяк. – Ты не думаешь, что нам лучше смотаться отсюда?
Это он хорошо заметил, и я полностью
25
Дорогая (англ.). (Прим. пер.)
26
Спасибо. Бедная старая перечница! (англ.) (Прим.пер.)
– Очень жаль, старина. Но мне бы не хотелось иметь дело с японскими собратьями. Попытайтесь сами уладить это дело.
– Можете положиться на меня. Смывайтесь через черный ход! Он идет, чтобы поднять конверт. Инцидент действует на всех отрезвляюще. Нас слеганца мутит, а котелки вибрируют от напряжения.
– Можете доверить мне его, – говорит Рульт, помахивая конвертом. – Это штука действует, как динамит. Я свяжусь с французскими учеными, может быть, они...
– О кей. Но будьте осторожны с ним. Завтра созвонимся, идет?
– Идет!
Толстяк уже приподнял подол своего кимоно и порхает к выходу, как звезда балета, сорвавшая восторженные аплодисменты публики.
Мы мылимся через четыре ступеньки вниз по служебной лестнице и, очутившись на улице, замечаем; что на миг опередили машину, нашпигованную легавыми. Пусть разбираются без нас. Ну а мы, решив воспользоваться вечерней прохладой для того, чтобы освежить и проветрить мозги, пешком возвращаемся в свою гостиницу.
– Это, в натуре, что-то невероятное! – восклицает Бе-Рхю-Рье. – За всю свою собачью жизнь легавого не встречал ничего подобного! Никогда!
С опущенными под бременем постоянной загадки плечами и зеленым огнедышащим драконом на кимоно. Толстяк здорово смахивает со спины на мешок взрывчатки, мирно бороздящий многолюдные улицы вечернего Токио.
Глава 8
Ну и ну, – вздыхает Толстяк, благополучно миновав вращающуюся дверь нашей гостиницы – смело можно сказать, что на нашу долю выпал насыщенный денек! – Он начинает перечислять:
– Старый книжный червь, который распорол себе брюхо; двое легавых, которым мы расквасили афиши; попойка, во время которой я чуть было не развелся, и, наконец, этот чокнутый бабай, сиганувший в окно после неудачной попытки замочить тебя. С этими япошками не соскучишься!
Мы пожимаем друг другу лапы в коридоре и заныриваем в свои номера. Включив свет, я вздрагиваю: в моей комнатухе все перевернуто вверх дном. Во время моего отсутствия кто-то добросовестно провел шмон. Матрас валяется на полу. Ящики тщательно выпотрошены, также, как и чемодан. Я не успеваю толком рассмотреть царящий в моем номере бардак, как ко мне вламывается негодующий Толстяк
– Праздник продолжается! – ревет он. – Зайди-ка взглянуть, что они вычудили в моей избе! 27
27
Берю употребляет именно это слово «isba» (Прим. пер.)
– Не стоит, – говорю я, – мне достаточно и своей.
Он обводит взглядом мой катаклизм и трясет башкой смертельно уставшего гладиатора.
– Понимаешь, Сан-А, я чувствую, что мы сунули нос не в свое дело, да еще в чужом болоте. Нам нечего ловить в этой стране. Здесь совсем другие люди и, вообще, здесь все не по-людски. У меня уже башка идет кругом!
Я колеблюсь по поводу того, стоит ли мне сообщать об инциденте администрации. Хорошенько подумав, я отказываюсь от этой затеи. Хозяева гостиницы обратятся за помощью в полицию, а мне это вовсе не надо. Мы с проклятиями начинаем наводить порядок.
– Как ты думаешь, что искала у нас та паскудина?
– Наверное, конверт...
– Ты так думаешь?
– Не вижу другой причины.
Толстяк, уперев руки в боки, застывает в центре комнаты.
– Нужно все-таки выяснить, что же нацарапано на этом чертовом конверте, верно?
– Да, надо. Но тот, кто может прочитать адрес, сам охотится за ним. Так что мы попали в порочный круг, приятель.
– Если уж речь зашла о пороках, согласись, Сан-А, что эта Барбара – лакомый кусочек.
– Если проглотить сразу, то да; но его не стоит долго смаковать.
– Ты хочешь сказать, что она не первой свежести?
– И даже не второй. Толстяк. Тебе будет намного лучше со своей кашалотихой. А эта рыжуха похожа на раскаленный паяльник, о который недолго обжечь пальцы.
После этого разговора мы идем на боковую. Но мне не спится. Я уже нахожусь на грани того, чтобы пойти сдаваться в бюро находок, когда мне в голову приходит другая мысль. Я снимаю трубку и набираю номер баламута Рульта.
На том конце долго не снимают трубку. Я задаюсь вопросом, не остался ли он на ночь в парфюмерных объятиях неутомимой мисс Ловикайфмен, но нет. В мою ушную раковину через трубку вливается густой, как жидкая смола, бас:
– Да?
– Это Сан-А!
Наверное, мое имя заставляет его встряхнуться.
– А! Подождите секунду, мне требуется глоток дезинфицирующего, чтобы проснуться.
Бутылка виски, наверное, находится у него под рукой, так как мой слух без труда улавливает характерное бульканье.
– Готово, Сан-Антонио, слушаю Вас.
– Разве мы больше не на «ты»?
– Если ты так хочешь, почему бы нет! – говорит Рульт. – Тебе не кажется, что старый краб здорово выбил всех из колеи своей дурацкой шуткой?
– Как там утряслось с легавыми?
– Неплохо. Им сказали, что с Ямомототвердолобо случился сердечный приступ, он подошел к окну глотнуть свежего воздуха, сильно наклонился и нырнул головой в асфальт.
– Их устроила эта версия?
– Вполне. Мы ведь здесь уважаемые люди, старина, нам привыкли верить на слово.