Не стоит любить лжеца
Шрифт:
— У тебя нет рождественской елки.
Он оглянулся вокруг, как будто удивился.
— Ах, да… — он потёр рукой по щетине, которая покрывала его челюсть. — Не было особого смысла доставать хотя бы одну, не тогда, когда остался лишь я.
«Лишь я».
У себя дома она тоже не ставила ёлку. Это казалось таким не правильным со всем происходящим вокруг. Не тогда, когда её брат мог умереть на дне Миссисипи. Она подкралась к нему поближе.
— Это… всегда был лишь
— Ни братьев. Ни сестёр. А мои родители давно умерли.
Её сердце сжалось.
— Прости.
— Как я уже сказал, это было очень давно. Моих родителей убили при ограблении, когда мне было семнадцать.
«Ограбление?»
— Парень вломился в дом. Мой отец пытался остановить его. Моего отца… застрелили. Так же, как и мою мать, — его рука упала вниз. — Я провёл ночь у друга. Даже не зная, что их больше нет, пока на следующее утро меня не подбросили к дому. Я вошёл, а они были мертвы.
Она перестала красться и просто бросилась к нему.
— Мне так жаль!
Он сглотнул.
Кеннеди хотела обнять его, но силой заставила свои руки остаться вытянутыми по бокам.
— Копы поймали человека, который убил их?
— Да. Поймали, — его губы превратились в улыбку, лишенную юмора. — Парня, которому было семнадцать также, как и мне. Только он был под кайфом. И даже не помнил, как стрелял в них, но на нём была их кровь, когда копы арестовали парня. Их кровь и драгоценности моей мамы. А ещё у него по-прежнему был пистолет, который он применил.
Ей пришлось прикоснуться к нему. Кеннеди обняла его. Реми напрягся в её объятьях.
— Я пытаюсь тебя утешить, — пробормотала она, крепче прижимая его к себе. — Я ненавижу то, что ты их потерял. — Она переживала за него. За мальчика, который вернулся домой и увидел, что весь его мир просто исчез.
— Мой дедушка вырастил меня. Заботился обо мне всю среднюю школу и колледж. У него случился сердечный приступ через год после моего выпуска.
Может, они были более похожи, чем она думала. Кеннеди отстранилась и посмотрела на него.
— Твоя жизнь не была легкой.
— Нам не обещали лёгкой жизни. Мы должны бороться за то, чего хотим.
«Да».
Она всё ещё продолжала прикасаться к нему. Вместо того, чтобы обнимать его, её руки расположились на груди. Позади него вспыхнули искры пламени, заставляя тени танцевать по всей комнате. Это Вам не газовый камин. Мужчина положил дрова в огонь и сам разжег их. Запах дразнил её нос.
— Твои родители тоже умерли, когда ты была маленькой, — прошептал он.
Кеннеди вздрогнула.
— Это был пожар. Кайлу и мне было 15. Наши родители… их лодка загорелась, и они оказались в ловушке внутри.
Его
— Кайл был на лодке с ними, — добавила она мягким голосом, когда треснул огонь. — Я, эм-м, болела, поэтому осталась дома. Ему пришлось прыгнуть в воду, и он оказался там совсем один. Когда он вернулся, то не разговаривал со мной несколько дней.
— И твой дедушка вырастил тебя, не так ли?
— Ты изучал историю моей семьи? — если он и так всё знает, зачем спрашивать? И когда он начал копаться в её жизни?
— Я ищу твоего брата. Я бы не стал хорошим детективом, если бы не начал расследование, — его уголки губ изогнулись вниз. — Я знал, что ты придешь ко мне в офис, так что перед твоим появлением в час, я заглянул поглубже в твою жизнь.
Не то, чтобы некоторые скверные детали было трудно найти.
— Но, — угрюмо добавил он, — читать холодные факты совсем не то, когда слышишь, как ты рассказываешь мне, что произошло.
Рука Реми согревала девушку и оттолкнула озноб, который Кеннеди ощущала. Она сглотнула.
— Да, меня тоже вырастил дедушка. Думаю, у нас есть что-то общее, — Кеннеди попыталась слабо улыбнуться. — Интересно, что у нас ещё общего?
Когда Кеннеди улыбнулась, его взгляд упал на её губы. И Кеннеди уловила его задержавшийся пристальный взгляд. Жаркий.
Реми тряхнул головой. Его рука соскользнула с неё, и он отодвинулся, сделав несколько шагов, приблизивших его к дивану.
— Каково было твоему брату после смерти родителей?
— Ему было грустно. Нам обоим. Но мы были друг у друга, — у неё всегда был Кайл. В худшие времена он был рядом с ней. — Он всегда пытался защитить меня.
Реми недоуменно поднял голову.
— От чего он защищал тебя?
Теперь, когда он не прикасался к ней, холод снова прокатилась по её позвоночнику. «Не говори ему. Храни эти секреты».
Но разве она не должна раскрыть их все? Она приблизилась ближе к огню, подняв руки к пламени.
— Я лгунья, — проще было произнести эти слова, когда она не смотрела на него. Боже, почему она не может перестать притворяться? Может из-за того, что так долго этим занималась. А возможно из-за того, что именно это вбили в неё.
Она больше не могла продолжать это делать. И она не хотела этого делать.
Её дед всегда говорил ей хранить секреты. Следовать историями. Чтобы сохранить фальшивую улыбку на лице, потому что мир не хотел бы ничего сильнее, чем разрушить семью Кларк.
Её дед, казалось, не видел общей картины. Внешнему миру не нужно было разрывать их семью на части. Они сами сделали предостаточно для уничтожения семьи без чьей-либо помощи.
Она смотрела на пламя, смотрела, как оно извивается и переворачивается.